Алексей Макеев - Мертвая заря

— Вашу соседку Варю убили, — без долгих предисловий сообщил Гуров. — И ее мать тоже.

— Варюша?! — закричал Тихонов, прижав к лицу жилистые кулачки. — Не может быть! Но за что?!

— Я думаю, за то, что она кого-то видела утром, — объяснил Лев. — Когда я днем к вам заходил, у ее мамы был приступ, и Варя не смогла со мной поговорить, обещала все рассказать вечером. Теперь уже не расскажет. Ее маму, думаю, убили просто для того, чтобы не оставлять свидетеля.

— Но что она хотела рассказать? Что такого она могла видеть?! — воскликнул Тихонов.

— Думаю, она видела убийцу. И тот об этом знал. И вы тоже утром кого-то видели. Вот почему я беспокоился и за вас. Вам тоже угрожает опасность.

— Мне? — воскликнул Тихонов. — Пусть мне, пусть лучше меня, но не ее! Господи, какая беда!

— Глеб, останься с ним, — вполголоса попросил Гуров друга, — а я пока позвоню Семенову.

Он вышел во двор и набрал номер лейтенанта. Когда тот откликнулся, сыщик сообщил ему о двойном убийстве. Семенов не стал долго расспрашивать, лишь коротко сказал, что выезжает вместе с бригадой.

Гуров вернулся в избу. Тихонов, поникший и осунувшийся, сидел на лавке, Труев примостился возле печки.

— Скажите, Егор Демьянович, — обратился Лев к хозяину, — вы так и не вспомнили, что за человека видели утром в сосновом лесу?

— Я же вам говорил, что толком его не разглядел, далеко было. Тут дело не в моей памяти, а в зрении.

— И все же давайте попробуем определить некоторые черты этого незнакомца. Например, возраст. Сколько, по-вашему, ему было лет?

— Ну, не знаю… — пробормотал Тихонов. — Это был не мальчишка вроде Кости, но и не старик.

— То есть старше двадцати, но моложе шестидесяти?

— Да, вот так.

— А можно поточнее? Могло ему быть лет тридцать?

— Пожалуй, могло.

— А пятьдесят?

— Нет, столько вряд ли. Когда человек в возраст входит, у него походка другая становится, — объяснил Тихонов. — И осанка тоже.

— Значит, от двадцати до пятидесяти?

— Да, так сказать можно.

— Как он был одет, вы мне описали. И это единственное, что мы знаем точно: джинсы, кремовая рубашка, на голове бандана. А куда он направлялся?

— Я же говорил, в поселок. Ну, примерно в ту сторону, где расположен дом Виктора Петровича.

— Скажите, а он вас видел?

— Меня? — Тихонов задумался. — Не знаю… Хотя… не мог он меня не видеть. Там ведь все-таки редколесье, а я стоял открыто, не прятался. Да, видел, не мог не видеть. Просто не захотел разговаривать, даже головы не повернул.

— А может, он потому голову не повернул, чтобы вы не смогли его узнать?

— А знаете, может, и так! — согласился хозяин. — Я теперь вспоминаю, что он, человек этот, даже нарочно голову в сторону отвернул.

— И вы по-прежнему утверждаете, что он вам напомнил Дениса Линева?

— Да, тогда мне так показалось, — кивнул Тихонов. — Но сейчас я бы не стал ничего такого утверждать. Далеко все же было.

— Я о другом хочу вас спросить, — продолжал Гуров. — Когда вы в последний раз видели Варю?

— Когда видел? — Хозяин снова задумался. — Утром видел, когда она корову пастись повела. Мы еще поговорили немного о том о сем… Потом, уже после обеда, она ее назад пригнала. А я как раз из леса вернулся и сел обедать. Вот здесь, у окошка, сидел и видел ее. Потом решил к вам сходить, о незнакомце этом рассказать. Когда вернулся, уже вечерело. Я, помнится, вышел козу в сарай отвести. И у Полозковых свет горел.

— Точно?

— Да, точно, был свет. Я еще подумал, зайду к Варе, поговорю обо всем случившемся. А потом сел пиджак заштопать, да и завозился. А тут вы пришли.

— Значит, где-то час назад у соседей горел свет?

— Да, я точно помню, что свет был.

— А вы не слышали, к ним никто не стучался? Не звал?

— Пока я на улице был, ничего такого не было, — ответил Тихонов. — А когда в избу вошел, тут уж, конечно, все слышать не мог.

— Вы постарайтесь точно вспомнить, — посоветовал ему Гуров. — Потому что лейтенант Семенов будет вам такие же вопросы задавать. И вам желательно отвечать ему точно, твердо, не путаясь. А потом, когда он обо всем спросит, вам лучше провести эту ночь у Глеба.

— Почему? — удивился Тихонов. — Вы что, боитесь, что я буду так сильно переживать, что руки на себя наложу?

— Нет, я боюсь, что это сделают другие. Понимаете, Варю убили потому, что она что-то видела. Что-то, о чем хотела мне рассказать. Но теперь уже не расскажет, убийца опередил меня. Он все время идет на шаг впереди. Вот я и боюсь, что он сможет расправиться с вами. Ведь вы видели этого незнакомца, и он не знает, насколько хорошо вы его разглядели. Так что лучше соблюсти осторожность. Надеюсь, ваша коза сможет без вас прожить?

— Да, наверное… — неуверенно ответил Тихонов.

От более точного ответа его избавил шум подъезжающей машины. На улице мелькнул яркий свет фар, и возле дома остановился полицейский «уазик». Из него вышли Семенов, уже знакомые Гурову врач и криминалист, а также новое лицо — молодой парень, обвешанный фотоаппаратами и лампами.

Гуров и Труев поспешили встречать гостей. Все вместе они вошли в дом Полозковых. Семенов щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Тогда фотограф включил мощный фонарь, и в его свете Лев увидел, что висевшая под потолком лампочка разбита.

— А я чувствовал, что что-то под ногами хрустит, — пробормотал он, — да времени не было хорошенько осмотреться…

У фотографа нашлась новая лампочка, и скоро комнату залил электрический свет. Бригада приступила к своей обычной работе. Семенов, сидя за кухонным столом, записывал показания Гурова и Труева — первых свидетелей, обнаруживших убитых. Затем Гуров позвал Тихонова, и лейтенант записал его показания тоже.

Спустя час обследование места убийства было завершено. Полицейские погрузили тела Вари и ее матери на носилки и отнесли их в «уазик». Прежде чем они уехали, Гуров спросил врача, что тот думает о причинах смерти двух женщин.

— Я, конечно, еще проверю, — ответил тот, — но, вообще-то, причина достаточно очевидна: обе задушены. Причем девушку душили руками, держа за горло, а ее матери прижали к лицу подушку.

— Скажите, убийце потребовалась большая сила, чтобы задушить Варю?

— Думаю, что нет, — покачал головой врач. — Я обследовал ее сложение. Хотя она была деревенской девушкой, много работала по дому, она вовсе не была сильной. Худенькая, невысокая… Нет, особой силой тут не надо было обладать.

— А еще у меня вопрос к вам. — Гуров повернулся к криминалисту. — Скажите, в комнатах есть следы борьбы?

— Я тоже в первую очередь задал себе этот вопрос и стал искать следы, но не нашел. Никакой борьбы не было.

— Никакой борьбы… — медленно проговорил Гуров, раздумывая над словами криминалиста.