Галина Романова - Гнев влюбленной женщины

Лиля покосилась, сердито надулась, но промолчала. Сама только что облажалась со стаканом. Он достал сардельки, сдул с них пепел, покрутил шеей, мышцы свело так, что голову повернуть не было возможности. Может, поэтому он пропустил странное движение за своей спиной. Почувствовал лишь легкое колебание воздуха, и все.

А потом он услышал самый ненавистный голос из всех… Самый ненавистный голос, который принадлежал Зотову.

– Здравствуй, Витенька, – мерзким змеем прошипел за его спиной Зотов. – Вот мы тебя и нашли, Витенька…

Он дернулся, как от удара током. Медленно повернулся всем телом, шея так и не крутилась. И не хотел, да ахнул.

Зотов был не один. С ним одним он бы запросто справился. Стоя у горячего мангала, наполненного раскаленными углями, он бы с ним справился. Он бы ему глаза выжег, зачерпнув лопаткой углей и швырнув ему в морду. Либо огненный шампур – толстый, из отличного металла, воткнул ему прямо в сердце.

Но спецназ! Пятерых он точно видел, и ощущал присутствие еще нескольких за углом и кустами бузины. Этих он запугать огненным шампуром не сможет. И раскаленные угли не помогут. И вообще все его потуги против автоматчиков – пустышка! Он попался. Жалко, бездарно! И даже знал, из-за чего!

Из-за жадности он погорел! Только из-за жадности! Если бы он не взял тогда со стола эту чертову банковскую карту и пин-код, они бы его никогда не нашли! Никогда! Не нашли!..

– Мы никогда бы его не нашли, если бы не эта карта!

Зотов сидел за обеденным столом, накрытым у сестры по случаю удачного завершения дела. Оля сидела слева от него. Алина напротив, и по обе стороны от нее – сыновья.

Все слушали Геру, боясь дышать. Про еду совершенно забыли. И огромный гусь, начиненный яблоками, покрывался корочкой застывающего жира.

– Я теперь готов пожать руку бывшему парню последней жертвы, хоть он и мерзавец. – Гера скосил взгляд на Олю, она выглядела спокойной и уверенной, это хорошо. – Если бы не карта… Мы бы потеряли его след. Женившись, он собирался взять фамилию жены. Всё, след окончательно бы исчез. Внешность тоже, хоть немного, но изменилась. Кто бы его узнал?

– Я, – коротко обронила Оля и сжала Гере руку под скатертью. – Я узнала бы эту сволочь все равно.

– Да, но шанса встретиться с ним у тебя не было, – качнул головой Иван. – Один из тысячи.

– Один из тысячи, – эхом отозвалась Оля, но тут же упрямо сдвинула брови. – И все же он был, этот шанс. Таким не место на земле! Чудовище!

– Чудовище! – поддакнула Алина.

И тут же погнала прочь мысль о том, что Оля была за этим чудовищем замужем, между прочим. И это чудовище едва не лишило ее сына. Как хорошо, что все в прошлом, как хорошо. А то, что Иван вдруг начал грезить работой в полиции, это просто мечты. Он еще передумает, точно передумает! Васенька вон в журналистику подался. И вроде получается.

– Гера, а как насчет интервью, а? – Вася молитвенно сложил ладони, глянул с мольбой на дядю. – Ты обещал!

– Чуть позже, племянник. Чуть позже. – Гера нахмурился.

Он все еще считал, что в истории с Иваном какая-то степень вины Василия все же есть. Пока сидел и подсчитывал возможный гонорар, не зная, кому продать подороже сенсацию, брат едва не погиб.

– Но теперь он точно не открутится? – Алина поежилась. – Эти адвокаты порой творят чудеса и…

– Нет, сестренка, пожизненное ему грозит. Он во всем сознался, и у нас еще есть свидетели, знающие его как мастера по ремонту холодильников. Есть и косвенные улики – брошь убитой им девушки. И фужеры… Я так обрадовался, когда узнал от подруги его любовницы, что фужер у Валентины пропал. И что она потом подкупила фужер в посудной лавке по соседству. Продавцы подтвердили. Он утащил фужер у Валентины и принес на место последнего убийства уже разбитым. Рассыпал осколки.

– Бутафория?

– Да! Там весь разгром был бутафорией. Он усиленно создавал видимость разгрома. Хотя шума никто не слышал. Жертв он добивал, когда те уже были в бессознательном состоянии и не могли кричать. Потом осторожно раскладывал мебель, будто ее роняли…

– Урод! – сквозь стиснутые зубы процедила Оля.

– Урод! – поддакнул Гера. – Причем рассказывает обо всем, ничуть не смущаясь. Даже с радостью какой-то. Будто хвалится! И как заплатил, чтобы голову ему проломили, это он тогда хотел тебя в первый раз привлечь к ответственности. И как потом подстроил в твоем офисе сцену ссоры с Валентиной.

– И как убил ее потом, да? – встряла Алина.

– А вот тут все и спотыкается! – возмутился Гера. – Не хочет ни в какую брать на себя ответственность за убийство своей любовницы. Подозреваемая просто обезумела, когда об этом узнала. Даже делала попытку покончить собой.

– И что теперь, Гера?!

Оля смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых отчетливо читалось: Верочка, конечно, дрянь, и не факт, что не убила бы Валентину, впусти та ее в дом, но она ведь не убивала, не убивала, нет! Что же делать?!

– Как ни странно, Носов отчаянно землю носом роет в ее защиту. Ходит по окрестным домам, опрашивает, опрашивает, записи с камер ближайших магазинов уже по три раза все просмотрел.

– Надо же, – Оля недоверчиво качнула головой. – С чего это вдруг в нем совесть проснулась? Такой был, когда меня допрашивал, бр-р!

– А к нему жена вернулась, – хохотнул Геральд, переплел под столом пальцы с Олиными, сжал слегка. – Он ей все простил, принял, но сначала, не поверишь, – поколотил!

– И что она?

– Присмирела! Поговаривают, даже с работы его начала встречать. И по магазинам с ним ходит за покупками. И звонит каждый час, отчитывается. Раньше ему надо было ее приструнить!

– Без кулаков, как без пряников, – фыркнул Вася, отправляя тринадцатое сообщение своей девушке, которая нетерпеливо зазывала его в гости. – Женщина любит, когда ее держат в ежовых рукавицах.

И написал очередное: «Жди…»

– Дурак ты, Васька, – хмыкнула Оля, прижимаясь к Гериному плечу, и погладила его по щеке. – Женщина любит, когда ее любят. Все остальное, поверь, не имеет значения…