Наталья Александрова - Меч с берегов Валгаллы

— Они были спрятаны в машине, в тайнике под сиденьем, — сухо ответила Сима, — в тот вечер, в субботу, я взяла машину без спроса, ничего не сказала Сергею, он бы мне этого не позволил. А я вот захотела похвастаться… Ну, что дальше было, вы знаете…

— Ну да, у вас украли ключи и угнали машину.

— А потом этот урод Борька врезался в столб, и они бросили машину. А Сергей… то есть, кто он там есть на самом деле, понятия не имел, куда делась машина. Не искать же ее по всему городу. Так что фотки остались там, мне потом механик из автомастерской их отдал.

Сима хотела рассказать еще про случай в троллейбусе, но решила не отвлекаться. В конце концов, это только ее догадки насчет того, что хотел украсть карманный воришка. Не стала она рассказывать и про Павла. Вовсе незачем одному мужчине расписывать в красках, как тебя буквально преследует другой. Кирилл и так волком смотрит из-за того, что они были с Сергеем, хотя какое ему, в сущности, дело? Это в тот раз у него приятель девушку увел, Сима тогда еще в школу ходила, так что она абсолютно ни при чем.

— Как вы проникли в то частное агентство?

— Мне одна девушка помогла, она в том центре работала, ну, выяснила приватно, в какой фирме действительно бывал Сергей Вяхирев, я и сунулась туда, сделав морду лопатой.

— Помогло? — прищурился Кирилл.

— Как видите, помогло. — Сима едва сдержалась, чтобы не наговорить ему гадостей.

Плохо было то, что она точно знала: она сама Кирилла совершенно не интересует, он обратил на нее внимание только из-за сходства ее с той, исчезнувшей девицей, как ее… Диной Русаковой. Имя какое-то непонятное, впрочем, не ей критиковать чужие имена. У нее самой такое имечко — всем сто очков вперед даст.

А раз Кириллу на нее наплевать, так и незачем выбалтывать ему все подробности про убийство Алены. Неизвестно, что у него на душе. Вот Тимофею она может полностью доверять, ишь, как распушил он всю обслугу, так и бегают вокруг. Молодец все-таки дядя Тимофей, можно на него положиться.

Официант с дальнего конца зала явственно видел, что между этими двумя, что сидят за столиком у окна, пробежала черная кошка. Да что там кошка, целая пантера. И чего людям не хватает? Молодые, интересные, мужик явно богатый, раз в таком дорогом ресторане обедает, бросить он ее хочет, что ли?

— Тут столько моих фотографий, он явно за мной следил… — пробормотал Кирилл, — но зачем? Мы не виделись пятнадцать лет, я вообще о нем и думать забыл. Судя по всему, он занимался расследованием по поручению агентства, а потом что-то пошло не так… Если он пятнадцать лет был в бегах, значит, виновен в смерти Дины.

— Или у него не было тетушки, которая дала бы ему алиби… — процедила Сима.

Какое он имеет право наговаривать на человека, с которым она прожила почти год под одной крышей? Пускай Сергей врал ей во многом, но он не убийца, она бы почувствовала.

Сима ничего не сказала Кириллу, а он посмотрел на нее с болью, как будто она внезапно ударила его под дых. Что-то он слишком мягкий для делового человека.

Однако Сима малость устыдилась. В конце концов, Кирилл не сделал ей ничего плохого — тогда в субботу подвез до дома пьяную. Неизвестно, что бы с ней было…

— Как бы выяснить, что за расследование, кто его заказчик… — протянул Кирилл.

— Это, пожалуй, можно устроить, — Сима решила загладить свои резкие слова, — есть у меня одна девушка, как раз скоро с ней встречаюсь… Постараюсь кое-что выяснить, а уж если она не сможет, тогда другой вариант задействуем.

Она имела в виду бывшую жену Тимофею Галю, которая теперь была замужем за полковником милиции. Она Тимофею не откажет, его все бывшие жены привечают.

Десятник Никита Ерофеев снимал угол неподалеку от Семенцов, у лодочника Селиверстова, который летом держал перевоз через реку Неву, а зимой торговал горячим сбитнем.

Ночью после похорон вепсского вождя Никита долго не мог заснуть. В избе было жарко натоплено, но больше, чем жара, мучили Никиту беспокойные мысли. Он ворочался с боку на бок на тесной койке, и перед его глазами все время вставал каменный саркофаг и то, как бережно вепсы опускали его в землю.

Не иначе как в этом саркофаге спрятаны несметные сокровища!

Вот бы откопать их!

Тогда он, Никита, смог бы бросить опостылевшую работу десятника, купить дом с лавкой и завести свое собственное дело. Торговать, к примеру, скобяным товаром…

Он представил себе богатый крытый тесом дом с нарядными наличниками и цветущим палисадником, сдобную дебелую жену, ребятишек…

Проворочавшись так час-другой, Никита все же заснул, но и во сне ему не давал покоя саркофаг мертвого вождя. Ему приснилось, что саркофаг открыт, и он, Никита, перебирает золотые монеты и дорогие каменья, погружая в них руки по локоть…

Никита проснулся от духоты и вспомнил свой сон.

В саркофаге было столько золота, что можно было не то что завести собственную лавку, но выстроить целый завод, стать купцом первой гильдии…

Никак нельзя, напомнил себе Никита, красть у мертвых. Беспокоить покойников, раскапывать христианские захоронения — большой грех.

Но этого мертвяка, возражал он себе, так и так побеспокоили, перенесли его прах на другое место… кроме того, вряд ли он настоящий христианин. Кто их знает, во что верили люди в то давнее время — может, в каких-то своих идолов…

Никита понял, что все равно не сможет больше заснуть, тихонько оделся и вышел на улицу.

Ночь была ясная и холодная.

Никита брел куда глаза глядят, и сам не заметил, как оказался возле Громовского кладбища.

Он снова вспомнил свой сон — открытый саркофаг, полный золота и драгоценных каменьев, и неудержимая сила повлекла его к могиле вепсского вождя.

Правда, заходить ночью на кладбище было страшно. Никита был человек несуеверный, он не верил, что некоторые покойники имеют обыкновение по ночам вылезать из могил и нападать на прохожих. Зато он слышал от надежных людей, что на этом кладбище нашли себе приют лихие люди, промышляющие воровством и разбоем.

Но Никите не давали покоя мысли о сокровищах вепсского вождя, и он решил наведаться на погост.

Перед воротами кладбища прохаживался сторож с колотушкой. Вида он был самого безобидного, однако Никита решил с ним не связываться. Он обошел кладбище сбоку, нашел дыру в заборе и пролез в нее.

Ночью кладбище было не узнать.

Дорожки, по которым Никита проходил днем, стали теперь почти непроходимыми — они были разрыты или завалены валежником, и вели они бог знает куда — то в овраг, то в густые, непролазные кусты. По сторонам от дорожек мелькали мрачные тени, на могилах горели странные мерцающие огоньки, словно нечистая сила устраивала там поминки по покойникам.