Алексей Макеев - Невеста смерти

— Сергей Николаевич! Меня интересует Аделаида Михайловна Рогожина.

— А почему я должен с вами о ней разговаривать? — спросил Левашов. — Фамилию «Гуров» я слышал, как характеризуют этого человека — тоже. Но кто мне подтвердит, что вы и есть Гуров?

Лев в первый момент опешил, а потом произнес:

— Но я же предъявил вам удостоверение.

— Не убеждает. Я еще и не такое видел.

— Могу показать паспорт, — предложил Гуров, на что хозяин только криво усмехнулся. — Хорошо, свидетельство того, что я — это действительно я, от начальника местного областного управления или директора завода «Контакт», принадлежащего Илье Александровичу Крайнову, на самолете которого я, кстати, и прилетел, устроит? — Левашов на это только покачал головой. — Ладно! В московской полиции знакомые есть?

— Нет, — развел руками Сергей Николаевич.

— Знаете, в более идиотской ситуации мне бывать еще не приходилось, — нервно рассмеялся Лев. — Обычно одной моей фамилии хватает. — Он задумался, а потом предложил: — Хорошо! Зайдем с другой стороны. Кто в городе «смотрящий»?

— Граф.

— Граф? Не слышал о таком.

— А вы что же, всех «законников» в стране знаете? — удивился хозяин.

— Практически всех — работа такая, да и служу давно. А когда его короновали? Может, недавно?

— Не знаю, — пожал плечами Левашов. — Он у нас уже два года. Как Тит умер, так его и прислали.

— Ну того-то я как раз знал. А что собой этот Граф представляет?

— Ему сорок пять, но выглядит старше. Невысокий, щуплый, почти лысый, и глаза светлые. Из особых примет основная — постоянно зубом цокает, — кратко, но исчерпывающе обрисовал того хозяин.

— Граф постоянно цокает зубом, — задумчиво повторил Гуров и, уставившись взглядом в стену, начал мысленно перебирать всех, кто мог подходить под это описание, и поняв, кто это, воскликнул: — Его Валентином зовут?

— Да, Валентин Семенович, — подтвердил Левашов.

— Да, какой он, к черту, Граф? — с раздражением проговорил Лев. — У него настоящая фамилия Графинов! Видимо, когда его короновали, он кличку и сменил, хотя это и не приветствуется, потому что раньше его Финькой звали. Давно я его из виду потерял — сидел он, наверное. Ладно, сейчас это неважно. Ну и как он здесь? В авторитете или нет? Не думаю, чтобы к нему очень уж прислушивались — не тот это человек! Не удержится он на этом месте.

— Если попробует рыпнуться, не дадут удержаться, — поправил его Левашов.

— Двоевластие? — уточнил Гуров.

— Можно сказать и так, — обтекаемо ответил хозяин.

— Ну и черт с ним! Вы его номер телефона узнать можете?

— Да я его еще не забыл — он поселился в том же доме, где раньше Тит жил.

Пришлось Гурову вставлять аккумулятор обратно. Потом он поставил сотовый на громкую связь и, положив его перед Левашовым, предложил:

— Набирайте!

Тот набрал номер, и через некоторое время зазвучала «Мурка».

— Как был дешевым фраером, так и остался, — не сдержался Лев.

Но тут из телефона раздался грубый мужской голос:

— Говорите!

— Как дела, Финька? — спокойно поинтересовался Лев. — Погоны на плечи не давят?

— Какого хрена?! Кто это?! — взорвался тот.

— А ты голос послушай! Повспоминай! Может, в голову что-нибудь и придет.

Некоторое время тот молчал, а потом неуверенно спросил:

— Гуров? Ты, что ли?

— Вот видишь, как важно иметь хорошую память, — заметил Лев. — Только ты язык попридержи и со стариками себя не ровняй! Это я кое-кому из них позволяю обращаться к себе по фамилии и на «ты», а ты до этого еще не дорос и вряд ли дорастешь. Так что я для тебя «господин полковник».

— Тогда уж лучше «гражданин начальник». Привычнее как-то, — ехидно произнес Финька. — Доложили мне, что вы в городе. Неужто по мою душу?

— Успокойся, не по твою, — небрежно бросил Гуров.

— Тогда что же беспокоите? Телефончик-то, я слышу, на громкую связь поставили! Перед кем знакомством со мной козыряете? — по-прежнему ехидно поинтересовался Финька.

— Не будет с тебя толку! — вздохнул Лев. — Чужое место занимаешь! Ни перед кем я не козыряю, ты просто помог мне личность мою установить, вот и все! Бывай, Финька! — и, отключив телефон, повернулся к Левашову: — Это устраивает?

— Вполне, — кивнул тот.

— Значит, разговор будет?

— Будет! — подтвердил Левашов.

Поднявшись, Сергей Николаевич начал накрывать на стол, а Гуров позвонил тем временем Виктору и сказал, что тот может быть свободен, после чего снова вынул аккумулятор.

— Вы бы свой сотовый тоже выключили, — предложил он Левашову.

— А у меня его просто нет — я из дома редко выхожу. Как получу пенсию, так затариваюсь на целый месяц. А для прочих нужд мне и стационарного хватает.

Вот уже и закуска была разложена, и рюмки налиты, и Левашов сказал:

— Ну, за знакомство! — И, когда они, чокнувшись, выпили, спросил, переходя на «ты»: — Как ты на меня вышел?

Гуров протянул ему записку и объяснил:

— В кармане ветровки нашел. Подложили, пока я в архиве сидел.

— Что ж ты не тайком приехал, а прямо к подъезду на машине подкатил? — удивился хозяин. — Тебя же просили меня не подставлять.

— Так в ветровке вместе с запиской «жучок» был, — кратко ответил Гуров, потому что Левашов был профессионалом, и ему ничего не нужно было подробно объяснять.

— Вот суки! — хмыкнул тот. — Никак успокоиться не могут!

— Кто они и чего им от тебя надо?

— И до этого дело дойдет! — остановил его Левашов. — Говори, что тебя интересует!

— Как я понял, ты единственный человек в этом городе, кто может мне рассказать об Аделаиде Михайловне Рогожиной, потому что все остальные ушли в глухую несознанку — они о ней, оказывается, даже не слышали. А мне нужно знать о ней абсолютно все.

— Королева Ада? — усмехнулся Левашов. — Это из-за нее я таким стал.

— Ада — это сокращенно от Аделаида?

— Это сокращенно от ада, — выразительно сказал Сергей Николаевич. — Преисподней, если тебе так будет понятнее. Я ведь работал начальником городского угро, и была она у меня в оперативной разработке.

— Материалы сохранились? — вскинулся Гуров.

— Нет, все при пожаре погибло, — покачал головой Левашов.

— Пожар был, как я понимаю, рукотворный? — понимающе покивал головой Лев.

— Какой же еще? — хмыкнул хозяин.

— Сергей! Давай все с самого начала! — попросил Гуров.

Левашов закурил и начал рассказывать:

— Ну, начал-то я ее разрабатывать, когда она уже более-менее в силу вошла, но и о прошлом ее кое-что выяснил. Она появилась здесь в декабре 1989-го. Посудомойкой в ресторане работала, с утра до вечера, без отдыха, без продыха, а спала там же в подсобке. Но, если время свободное появилось, она милостыньку просила и пела. Хорошо пела. Голос не сильный, но очень приятный, задушевный. Да и песни такие же были в основном русские народные. И подавали ей хорошо, тем более что одевалась в обноски какие-то. Тогда мафии нищих у нас еще не было, так что никто у нее ничего не отбирал. Потом услышал ее мужик один, заинтересовался. Не ею, конечно, — в ее сторону тогда и не плюнул бы никто, — а голосом ее. Одел, обул, отмыл, привел в порядок, квартиру ей снял, вот она и заиграла всеми красками. Такая красавица стала, что залюбуешься! Особенно глаза! Словно два омута! И стала она в том же ресторане петь, где раньше посуду мыла. «Братков» же, когда поддадут, на лирику тянет, чтобы за душу брало, чтобы слезу вышибало, так что зарабатывала она хорошо.