Инна Бачинская - Два путника в ночи

Губы Добродеева шевелятся, он говорит в унисон с учеником, повторяет его жесты и мимику, которые на самом деле его, добродеевские, жесты и мимика. Его рука так же рубит воздух, нога притопывает, паузы выверены и повторены перед зеркалом неоднократно. Недаром он в свое время руководил, и довольно успешно, студенческой театральной студией. Давно, правда, но истинный талант, как говорят, в землю не зароешь. Статьи о кандидате в мэры, о его семье, усилиях на ниве городского коммунального хозяйства также вылупились из-под борзого пера Алексея Генриховича и были незатейливы до тошноты: «Иван – крестьянский сын», «Город принял», «Жена солдата». Последняя – о жене Ивана Федоровича, его боевой подруге Алле Николаевне. Статьи подписывались разными именами, грешили штампами типа «суровая романтика», «романтика будней», «солдатская судьба», «настоящая мужская работа до седьмого пота» и выгодно позиционировали кандидата как человека из толпы, своего в доску, без выпендрежа, без интеллигентских соплей. Девиз: сказал – сделал!

Глядя на лицо Алексея Генриховича, лицо честного пионера, первым откликающегося на призывы о сборе металлолома или макулатуры, никто не заподозрил бы в нем матерого интригана. В нем многое осталось от того толстого, большого, краснощекого мальчика с круглыми наивными глазами, энергичного, предприимчивого и бессовестного. Он не был злодеем в расхожем смысле этого слова. Он не был способен ударить слабого или отнять кусок у неимущего. Он не был жаден. Любя деньги, он также любил их тратить. Способы делать деньги, возможно, были сомнительны. Но не надо забывать о временах, в которые мы живем, и о том, что времена определяют нравы.

В данный момент Алексей Генрихович, как мы уже знаем, выступает в качестве имиджмейкера кандидата в мэры родного города, Ивана Федоровича Трубникова, вот уже шесть лет руководящего городским коммунальным хозяйством. Бывшего военного человека, закончившего карьеру в чине подполковника. Душу вкладывает в подопечного, шлифует этот необработанный алмаз, сочиняет речи для выступлений перед разными аудиториями, от домохозяек до студентов, репетирует с ним речи, оттачивает ораторские приемы и мимику, предугадывает каверзные вопросы электората, а про себя называет его «солдафоном» и «фельдфебелем» и потешает любимую женщину Людмилу, пародируя Фаворита. Фаворит же, будучи человеком военным, выступать публично не боялся и даже любил, но сказать мог немного – лучше всего ему удавались тосты и незатейливые, как грабли, анекдоты из солдатской жизни, типа «копайте от забора и до обеда».

– Иван сегодня опять неадекватку порол, – жаловался Добродеев Людмиле, – но я ему вправил мозги! Ему непременно хочется вмазать по соперникам, особенно по «академику». Так и рвется в бой, милитарист! Народ уже устал от грязи, говорю я ему. Ему нужен крепкий и надежный мужик, который говорит по делу, а тухлыми яйцами соперников забросает твоя команда и сделает это без шума и пыли, не оставляя следов, как рекомендует институт социальных исследований. А твоя задача – выигрывать войны, быть хозяином, работягой, солдатом!

Добродеев, истомившись за кулисами, говорил с увлечением, протыкая воздух зажатой в руке вилкой, проглатывая куски, не жуя, шумно прихлебывая чай из невероятных размеров керамической кружки.

– А что он за человек? – спрашивала Людмила, подкладывая ему на тарелку новую порцию жареной картошки и четвертую котлету.

– Из него солдат – как из дерьма пуля, как говорил наш ротный старшина, извини за выражение. Всю жизнь проходил в порученцах при командующем группой войск, знает, как угодить начальству, как принять согласно рангу, кому – шашлычки под водочку, кому – молочного поросенка с хреном… баньку… Прохиндей, одним словом. Я лично слышал кое-что о его подвигах, там клейма негде ставить.

– Какой же из него народный избранник? – спрашивала наивная и далекая от политики Людмила.

– А остальные не лучше! – оптимистично заявлял Добродеев. – Этот хоть на вид бравый мужик и действительно хозяин. Да и Финансист его подталкивает, ему нужен город.

Людмила, полная женщина с приятным лицом печального ангела – круглые голубые глаза и светлые кудряшки, – была подругой Алексея Генриховича. Подруга, не то, что жена, всегда готова выслушать своего мужчину, всегда радуется любым, даже самым маленьким, знакам внимания. Сейчас на лице ее были написаны заинтересованность и даже восхищение. Эта постоянная готовность благожелательно внимать его пространным речам в отличие от законной супруги, которая не имела ни терпения, ни желания выслушивать его болтовню, а также мягкость и добродушие, привязывали к ней Алексея Генриховича. А то, что Людмила слушала вполуха, думая о своем, ему нисколько не мешало, так как он об этом даже не догадывался.

– Понимаешь, Лю, ведь существует популярная и непопулярная в массах лексика, – говорил Добродеев. – Слова «труд», «наука», «самоуправление», «справедливость» по старой памяти прекрасно доходят. «Будь проще!» – говорю я Ивану. Дай народу то, что у него отняли. Да и внешность работает на него, – добавил Добродеев. – Знаешь, один американский сенатор сказал, что число видных мужиков в выборных органах резко возросло с тех пор, как вашему прекрасному полу предоставили избирательные права.

– Хоть посмотреть есть на что, – вздохнула Людмила.

– Вот именно! – бодро подвел черту Добродеев.

– Я привык к суровому солдатскому братству – сам погибай, а товарища выручай, – разливался соловьем Иван Федорович. – И это не пустые слова. Не могу передать, с каким трудом привыкал я к гражданке! К необязательности, пустословию! Сколько врагов нажил из-за… своей прямолинейности, которую принимали за грубость. Да, я – солдат, а не дипломат. И тем горжусь!

И далее по тексту: доколе, правда-матка, разгул экономической анархии, продажность властей, нужды маленького человека, вы меня знаете!

Алексей Генрихович, прячась в кулисах, беззвучно повторял: «Доколе?» Глаза его сияли, кулаки были сжаты, а лоб покрылся испариной.

– Молодец, Иван Федорович! – адресовался он к доверенному лицу кандидата, человеку с невеселыми глазами по имени Василий Николаевич Коломиец, стоявшему рядом. Василий Николаевич доводился братом жене кандидата и попал в доверенные лица не за какие-то выдающиеся заслуги, а как «свой». Между ним и шурином никогда не было особой дружбы в силу несхожести характеров, а, кроме того, Иван Федорович считал родственника тряпкой и подкаблучником.

– Насчет мафии – не знаю, таких сведений у меня, так сказать, нет! – Иван Федорович начал тем временем отвечать на вопросы потенциальных избирателей. – Мафия – это стрельба, наркотики, разборки, это где-то там, в Сицилии! Так точно, я знаком с господином Прохоровым Валерием Андреевичем, которому принадлежит ряд предприятий в нашем городе…