Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени

Монах раскачивался все сильнее, гудение становилось громче.

Анжелика вдруг рассмеялась, и Зажорик покрылся испариной. Анжелика заливалась глупым смехом, Монах делал пассы и гудел, а Зажорик сидел, оцепеневший, не сводя взгляда с обоих.

– Все! – вдруг сказал Монах. – Вставай, женщина! – сам же опрокинулся на пол и утерся рукавом рубахи. – Устал!

Зажорик с облегчением перевел дух. Анжелика открыла глаза, помогая себе руками, уселась рядом с Монахом.

– И все?

– Как спина? – спросил тот.

Анжелика пощупала спину.

– Вроде полегче. А чего ты делал?

– А чего ты смеялась? – спросил Зажорик.

– Я? – удивилась Анжелика. – Когда?

– Ты лежала на полу и смеялась!

– Не помню, – озадачилась Анжелика.

– Происходил переброс энергии, – объяснил Монах, все еще лежа на полу. – Она могла смеяться, плакать, кричать, размахивать руками. Никогда не знаешь заранее, у всех это проявляется по-разному. Это старый шаманский обряд, встряска и продувка энергетических каналов. Убирает боль и аномалии. Иди, Анжелика, приклей на спину перцовый пластырь и спи спокойно.

– А пластырь зачем? – по-дурацки спросил Зажорик.

– Для закрепления, – пояснил Монах. – Хочешь попробовать? Ложись!

Зажорик в испуге замахал руками.

– Упаси бог! Пошли ужинать! – Он протянул Монаху руку. – Вставай!

Монах, словно не замечая протянутой руки, легко поднялся с пола, и друзья отправились в кухню.

– Нам нужен план действий, – сказал Монах, когда они уже сидели за столом, поглощая яичницу. – С самого начала. Аб ово [4], как говорили древние.

– Чего? – не понял Зажорик.

– С нуля, другими словами. Чтобы ничего не упустить.

– Водку будешь? – невпопад спросил Зажорик.

– Нет, тут нужен возбудитель покрепче, – ответил Монах. – У меня всегда с собой. Давай рюмки!

– Что это?

– Настойка аманиты, это такой хитрый таежный гриб, здорово прочищает мозги.

– Из аптечки шамана? – пошутил Зажорик, с опаской глядя на коричневую жидкость с неприятным запахом гнили, которую Монах накапал в рюмки из затейливой формы маленькой бутылочки.

– Ага! И водички сверху! Для дебюта достаточно, думаю. Я сам пока не решался, нужна компания.

– И что будет? – Зажорик задержал дыхание, его затошнило.

– Интеллектуальный оргазм будет, братан!

– Чего?!

– Мозги, говорю, здорово прочищает, начинаешь видеть перспективу. Не бойся, Зажорик, средство проверенное. И главное, знающие люди говорят, никакого похмелья. Заодно и проверим. Твое здоровье!

Они выпили. Монах залпом; Зажорик – маленькими глотками, страшно скривившись…

Спустя несколько минут Монах вытащил Зажорика из-за стола, отнес в гостиную и положил на диван. Пощупал пульс, приподнял веко, нахмурился и покачал головой. Трудно сказать, что это означало – то ли то, что состояние здоровья Зажорика после выпитой отравы оставляло желать лучшего, то ли осуждал друга за хлипкость…

Монах сидел еще долго; голова у него кружилась, мысли проносились как на ураганном ветру, и были они фантастичны, красочны, полные незнакомых лиц, смеющихся, плачущих, кривляющихся, показывающих языки; лысых и волосатых; старых и молодых. А над ними оранжево-зеленым зонтиком звучала космическая музыка сфер; а над зонтиком – переливалось северное сияние во всю ширину неба – ослепительные огненные вспышки. Лица, подсвеченные сиянием, раскрывали рты и что-то говорили, но музыка сфер мешала, и Монах щурился, стараясь расслышать и понять, что они говорят. Они все повторяли одно и то же слово, Монах наконец понял, что это было за слово. «Убийство, убийство, убийство…» – повторяли ухмыляющиеся рожи в его видениях…

– …Чуть лапти не сплел, до того погано было, – пожаловался Зажорик приятелю, сползая утром с дивана. – Лучше водка, чем это… зелье! И сейчас еще тошнит, аж кишки выворачивает… – Он издал горловой звук и бросился в туалет.

– Масса подгуляла, – заметил глубокомысленно Монах ему вслед. – Тебе, Жорик, набрать бы пару-другую кэгэ. Кроме того, надо бы определить дозировку. А мне вроде как ничего… – Он закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Чтоб я еще когда… твое зелье… – зеленый и мокрый от пота Зажорик появился на пороге, держась за косяк. – Подохну раньше! Даже не предлагай! Вы там, в тайге, привыкли мухоморы жрать… а нормальному человеку кирдык! Господи, как же мне хреново!

– Есть будешь? – спросил Монах.

Зажорик охнул, зажал рукой рот и выскочил из кухни.

– Похоже, промашка с дозой… мне тоже как-то хреновато, если честно… – пробормотал Монах, опираясь рукой на стол. Он вспомнил, как купил рецепт чудо-настойки у проспиртованного и прокуренного бича, который клялся, что забирает с полоборота и появляются «картинки»; у бедолаги дергались веки, и речь давалась ему с трудом, и Монах понял, что тот находился под перманентным кайфом, видимо, неосторожно увеличивая дозу. И это было доказательством эффективности грибов. В этом деле главное – подобрать дозу, решил он про себя, прислушиваясь к громким гортанным звукам из туалета, чувствуя, как подкатывает под горло горячий ком. В следующую минуту он сорвался с табурета и тоже помчался в туалет…

И снова он улетел на рассвете – еще не было семи. Но Юлия была начеку и поднялась раньше. Осторожно оделась, постояла, глядя на него, спящего, испытывая такой восторг, такую радость, такое желание погладить, дотронуться, почувствовать вкус его тела и губ, что темнело в глазах. Она проскользнула в ванную комнату, с любопытством рассмотрела себя в зеркале, умылась и подкрасилась – чуть-чуть. Сказала «привет» и улыбнулась своему отражению, как советовала одна ведьма из телепередачи про магию зеркал. Лицо горело от вчерашнего солнца, и Юлия с сожалением подумала, что идет осень с дождями и сыростью, становится холодно… лучше бы весна, когда все впереди! Или лето. А еще она подумала, что выглядит просто потрясающе, даже с покрасневшим от загара носом!

Она спустилась вниз, накрыла на стол и принялась доставать из холодильника продукты. Включила кофейник. Она так увлеклась, что не услышала его шагов, и вскрикнула, когда Алекс обнял ее, зарываясь в волосы, и шепнул:

– Доброе утро! Как спалось?

– Прекрасно!

– Мне тоже! Я колючий, – сказал он, осторожно целуя ее, и Юлия счастливо рассмеялась.

– А я сгорела, – сказала Юлия. – Но ничего, осенний загар недолго держится…

Она осеклась, подумав, что осенним был не только загар – осень была в ней самой. После наступления осени лето, к сожалению, возвращается лишь ненадолго. Мысль эта была отголоском вчерашних раздумий, она мелькнула и тут же растаяла. Юлия не узнавала себя, в ней появилось что-то от Иркиной бесшабашности – хоть день, да мой! Она представила себе улитку, медленно выползающую из раковины, похожей на тюрбан. У нее было лицо Юлии, томный вид и длинные локоны. Она фыркнула. Алекс взглянул вопросительно, и она потянулась к нему губами…