Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени

Марик на нее запал, сидят на веранде – мы на даче их принимали, – уединились, любуются садом. Шампань в фужерах пузыри пускает. У Марика в пальцах сигарета красиво дымится – ты ж знаешь, он не курит, здоровье бережет, а тут для романтики закурил. В глазах грусть. Печальная улыбка, легкая ирония во взгляде! Полная противоположность полковнику, мужлану и грубияну, который привык по казармам команды отдавать, и никакого вам тонкого обращения. Светка тоже вся из себя. Обыкновенная курица, гарнизонная сплетница, а хочется романтики. Хочется мягкости, деликатности, нежности, которых так не хватает солдату-полковнику и которые просто прут из цивильного бездельника Марика. Оба играют. Оба хотят быть другими. Оба делают вид, что верят, что они другие. Вот оно! Видят себя другими. Ну, не все, конечно. Мы с полковником и пары слов не сказали, а он мне позвонил на другой день и сказал, что хочет прийти. Вот так, раз-два, левой. И я ему так же, без лишних слов: «Жду!» «Буду, – говорит, – в два ноль-ноль».

– И…? – спрашивает Юлия, недоверчиво рассматривая Ирку – словно видела впервые.

– И пришел. В два ноль-ноль. Никакой романтики, никаких игр, никаких подходов. Прост, как правда. Знаешь, удивительно, но мне с ним было хорошо. Не надо было притворяться, что ты порядочная, что ты в первый раз мужу изменяешь, не устояла, мол, перед бравым полковником. Как будто всю жизнь знакомы были, а не встретились всего во второй раз в жизни. Знаешь, Юль, – ее голос дрогнул, – это был мой мужчина!

– Любовь с первого взгляда?

– Про любовь не скажу, не знаю. Да и какая любовь в нашем возрасте? Просто почувствовала – это мое, родное. Уважение, а не любовь. У тебя было так?

– Женька был моим мужчиной, – говорит тихо Юлия.

– Нет! – отвечает твердо Ирка. – Женька – это детская любовь. Женька был твоим мальчиком. Он выбрал тебя, а не ты его. Ты думаешь, у него никого, кроме тебя, не было?

– Думаю, что не было.

Ирка хмыкнула, посмотрела на Юлию долгим взглядом, но промолчала.

– Это совсем по-другому в нашем возрасте, – сказала через минуту. – Это – настоящее. Ты говоришь себе: я хочу его, и идешь на все, чтобы его заполучить. Наверное, потому, что знаешь – это последнее.

– Ты в институте говорила: деньги, положение, связи, – напомнила Юлия.

– Одно другому не мешает, просто с возрастом акценты смещаются. Хочется и для души. И уже до конца – сколько нам там ни причитается!

– А что с мужиком из бассейна?

– А! Да ничего. Смотрю я на него и вижу как облупленного. Зануда, который тиранит жену за плохо выглаженную рубашку или пятно на тарелке. Чавкает. Заглядывается в каждое зеркало и в каждую витрину. Знаешь, социологи подсчитали, что мужики рассматривают себя в зеркале в два раза чаще, чем женщины. Декоративный пол! Щерит зубы и выковыривает ногтем застрявшее мясо. Страдает запорами и, в результате, геморроем. Храпит. Свиристит носом на вздохе и ревет как реактивный двигатель на выдохе. А жена, которая его не понимает, потому что он очень сложный, лежит рядом, не спит и представляет себе, как засовывает ему в рот плюшевую крысу на батарейках, забытую внуком Митенькой, и нажимает кнопку. И ни за что на свете они не разведутся. Ну, разве что его молоденькая хищница уведет, прельстившись деньгами, положением, связями. И на другой день рога наставит, потому что носить рога – естественное состояние этих козлов. А он будет сопли пускать, да еще к родной бывшей жене побежит жаловаться, что его опять не понимают.

Они смеются.

– Ирка, ты злая! – говорит Юлия.

– Станешь злой, – отвечает Ирка. – Я не злая, я опытная. Знаешь, как мне Марик надоел? Во как! – она проводит ребром ладони по шее.

– Разведись!

– И что дальше? Запасного аэродрома у меня нет. Сразу все прекратится – друзья, приемы, гости. Да и деньги тоже. Друзья уйдут с ним, а меня и приглашать перестанут, чтобы его не травмировать. А он нарасхват! И дня не пройдет – какая-нибудь стерва приберет его к рукам! А замужние приятельницы будут наперебой сватать за него одинокую племянницу или кузину. А я Новый год буду встречать в гордом одиночестве… Вот ты, Юлька, скажи, сколько у вас в доме людей крутилось, когда Женька был, друзей ваших? Часто они зовут тебя к себе? Только не говори, ради бога, что тебе и не надо. Я ведь не об этом! С днем рождения поздравляют? А сколько их тусовалось в «Английском клубе» каждый год десятого сентября? Я понимаю, тебе никого не хочется видеть, ты вон и телефон отключила. А если б не отключила, уверяю тебя, позвонил бы один Марик. Ну, может, еще Лешка Добродеев. И все! Ни одной собаке ты больше не нужна. Вот тебе и равенство!

– Так это ты о равенстве? – засмеялась Юлия.

– Это я о бабской доле. С кем угодно, лишь бы не одной. А если повезет и встретится тот самый, единственный, и сердце екнет, и в ногах слабость, тогда надо, как пантера, прыгнуть…

Ирка ставит бокал с вином на пол, распрямляется как пружина и подпрыгивает на мягком диване. Визжит, переворачивается на живот, хватает подушку и швыряет в Юлию. Юлия, хохоча, уворачивается.

– Ирка! – кричит она неожиданно. – Я вышла замуж!

Ирка в изумлении смотрит на Юлию, прижимая к груди круглую кожаную подушку цвета сливочной помадки, которую собиралась швырнуть вслед первой.

– Мы с Алексом поженились, – говорит Юлия, сияя глазами. – Вчера. И завтра улетаем в Мексику!

– …Какая, к черту, идейка? – простонал Зажорик, с трудом удерживаясь на ногах. – Который час? – он поднес к глазам руку с часами. – Три? Утра? Ты, Монах, совсем охренел от своих грибов!

– Руль можешь держать? – спросил Монах, когда они уселись в «Бьюик». – А то давай я! – он снова залился радостным смехом; движения его были слегка некоординированны. Он даже шутливо ткнул пальцем Зажорику под ребра.

– Не дам! – ответил Зажорик, уворачиваясь. – Куда?

– В «Торг»! Дорогу знаешь?

– В «Торг»? – изумился Зажорик. – Там же закрыто!

– Ага, закрыто. А мы откроем! Вперед, Жорик!

– Зачем?

– Хочу кое-что проверить. Одну свою идейку. Подождешь за углом, мотор не глуши, а то… мало ли!

– Ствол есть? – попытался сострить Жорик, нервно хихикнув.

– Ствол? – Монах повертел под носом Зажорика громадным кулаком. – Нам ствол без надобности. Мы, чуть что не так, – сразу в торец!

– В торец… – пробурчал Зажорик. – Ты хоть раз в жизни дрался, шишкобой? И что ты там забыл, интересно?

– Говорю же! Хочу проверить одну мыслишку!

– Какую еще мыслишку?

– Известно ли тебе, мой друг Жорик, что практически всякому химическому препарату соответствует растительный препарат? – Монах помотал пальцем перед носом Зажорика.

– Чего? – не понял Зажорик. – Какому препарату?