Харлан Кобен - Один неверный шаг

— Считай, что ты меня напугал, — сказал Майрон.

Сэм пожал плечами.

— Где Брэнда? — грозным голосом осведомился Артур.

— Не знаю, — ответил Майрон.

— А Анита? Где Анита?

— Почему бы вам не спросить об этом у Чанса? — сказал Майрон.

— Что такое?

Чанс встал.

— Он сошел с ума, разве не понятно?

Артур тоже вскочил с места.

— Имейте в виду, — обратился он к Майрону. — Вы выйдете отсюда только тогда, когда я буду совершенно уверен, что вы ничего против меня не замышляете и ничего не скрываете.

— Отлично, — сказал Майрон. — Раз так, давайте начнем разговор с прояснения некоторых обстоятельств. Должен заметить, что я с самого начала совершенно неверно воспринимал ситуацию, хотя все улики вели именно в это место. Старые «жучки» на телефонах и проявленная вами необычная заинтересованность в этом деле. Я уже не говорю о нападении на Аниту, устроенном вашими людьми обыске в квартире Хораса, исчезновении писем Аниты и странных звонках Брэнде, когда ее просили подозвать к телефону мать. К этому можно присовокупить тот факт, что ваш приятель Сэм перерезал ахиллесовы сухожилия у двух несчастных парней, стремясь подставить Хораса, а также деньги, которые Брэнда регулярно получала под видом стипендий, поступавших из фонда, созданного неким загадочным анонимом. Но знаете, что окончательно убедило меня в ошибке?

Чанс хотел было что-то сказать, но Артур жестом призвал его к молчанию. Затем, почесав указательным пальцем подбородок, спросил:

— Что?

— Время самоубийства Элизабет.

— Я вас не понимаю…

— Время самоубийства Элизабет, — повторил Майрон, — и стремление членов вашей семьи подкорректировать его. Уместен вопрос: почему Элизабет бросилась с балкона в шесть утра — как раз в тот самый момент, когда Анита обычно приходила на работу? Что это — совпадение? Возможно. Но почему тогда вся ваша семья прилагала столько усилий к тому, чтобы в официальные документы внесли другое время? Ведь Элизабет могла совершить самоубийство когда угодно — и в шесть утра, и в двенадцать ночи. К чему тогда все эти манипуляции со временем?

Артур стоял неподвижно с прямой, напряженной спиной.

— Вот вы мне и скажите.

— Потому что время смерти Элизабет не было случайным, — сказал Майрон. — Ваша жена покончила жизнь самоубийством в известное всем нам время и определенным способом, который нам также известен. Но не просто так, а потому что у нее имелась для этого причина. Элизабет хотела, чтобы Анита Слотер видела, как она бросилась с балкона.

Чанс наморщил нос.

— Забавно…

— Элизабет находилась в состоянии сильнейшей депрессии, — продолжал Майрон, в упор глядя на Артура. — И в этом не может быть никаких сомнений. Я не сомневаюсь, что когда-то вы действительно любили ее. Но это было давно. Вы сами говорили мне, что она находилась в болезненном состоянии на протяжении нескольких лет. Я и в этом не сомневаюсь. Но за три недели до ее самоубийства на Аниту было совершено нападение. Поначалу я полагал, что ее избил кто-то из вас. Потом подумал, что это сделал Хорас. Но самыми заметными повреждениями у нее на лице были царапины. Глубокие царапины. «Как будто на нее напала кошка», — заметил по этому поводу Уикнер. — Майрон снова вперил взгляд в Артура. Последний сник и словно стал ниже ростом, как если бы воспоминания высосали из него энергию и силы.

— Ну так вот: на Аниту напала ваша жена, — произнес Майрон. — Сначала напала, а позже, через три недели, продолжая пребывать в угнетенном состоянии, совершила самоубийство прямо у нее на глазах. Потому что Анита находилась в интимной связи с ее мужем. Это был последний удар, окончательно разрушивший и без того нездоровую психику Элизабет, не так ли, Артур? Но как она узнала об этом? Случайно вошла в комнату в тот момент, когда вы с Анитой занимались любовью? Неужели эти отношения так вскружили вам голову и зашли так далеко, что вы потеряли всякое представление об осторожности?

Артур кашлянул, прочищая горло.

— Если разобраться, произошло нечто подобное. То, как вы это описываете, очень похоже на правду. Но что из этого следует? Какое это имеет отношение к настоящему?

— Ваши отношения с Анитой… Как долго они продолжались?

— Не думаю, что это столь уж важно. Особенно сейчас.

Майрон с минуту смотрел на Артура.

— Вы — злодей, — наконец сказал он. — Вас воспитывал злодей, и вы многое от него переняли. И причинили окружающим множество страданий. Уверен, что по вашей команде кое-кого даже отправили на тот свет. Но эти отношения были подлинными, без фальши. Вы ведь любили ее, Артур, не так ли?

Хотя Артур промолчал, Майрон заметил, как за его непроницаемым на первый взгляд фасадом зашевелились некие чувства.

— Не знаю, как это случилось, — продолжал Майрон. — Возможно, Анита сама надумала уйти от Хораса или вы поощряли ее к этому… Не важно. Так или иначе, Анита решила бежать и начать новую жизнь. Расскажите, какие у вас были планы на ее счет, Артур? Собирались снять для нее домик или квартиру? Где-нибудь подальше от города, да? Ведь ясно как день, что никто из Брэдфордов даже помыслить не может о браке с простой чернокожей женщиной из Ньюарка.

Артур издал звук, напоминавший одновременно сдавленный смешок и стон.

— Разумеется, — сказал он.

— Так что же произошло?

Сэм отступил на несколько шагов, бросил взгляд на дверь вверху подвальной лестницы, затем снова перевел взгляд на Майрона и произнес шепотом несколько слов в микрофон находившейся при нем рации. Чанс сидел на стуле с выражением некоторой нервозности на лице, которая, впрочем, скоро прошла, и он успокоился. Чанс нервничал, поскольку разговор шел прямой и жесткий, озвучивались некоторые не слишком приятные для Брэдфордов вещи. Однако его успокаивала мысль о том, что все эти сведения никогда не покинут этот подвал. Возможно, в этом смысле он не ошибался.

— Анита была моей последней надеждой, — произнес Артур, изобразив на губах подобие улыбки. — Судьба любит иронизировать над людьми, не правда ли? Если вы родом из бедной, необразованной семьи, то по крайней мере можете винить в своих бедах и грехах скудную жизнь, дурное окружение и воспитание. Но что делать, если вы родились, что называется, с серебряной ложкой во рту и взращены и воспитаны для того, чтобы господствовать над другими? Как быть отпрыску богатой и влиятельной семьи, которому с младых ногтей твердили о его исключительности и о том, что прочие двуногие существа лишь орудия для воплощения в жизнь его планов? Кого винить и куда податься такому вот парню, если его жизнь складывается не совсем так, как задумывалось?

Майрон кивнул.

— Когда я снова окажусь в одиночестве и буду пребывать в лирическом настроении, — сказал он, — то обязательно всплакну о незавидной судьбе этих несчастных парней.