Марина Серова - Кто первым бросит камень

Я снова взялась за телефон:

— Сергей Сергеевич? Это Охотникова.

Сейчас, когда напротив него не сидела симпатичная брюнетка, а совсем наоборот — законная супруга ворочалась в кровати под боком, Бондаренко не был так любезен. Я извинялась, как японец. В конце концов, пришлось напомнить, что речь идет о жизни человека. Наконец Сергей Сергеевич сменил гнев на милость и пообещал выполнить мою просьбу. Мы договорились, что я подъеду в лабораторию к восьми, к открытию, и на том попрощались. Уф, кажется, у меня все получилось!

Но это был еще не конец. Бондаренко улегся досыпать, а я завела мотор и сквозь струи дождя покатила за город, к дому Киприановых. Монеты я спрятала в сумку, стараясь не коснуться их руками. Пусть себе полежат в пакетике…

Ливень с порывами ветра сменился ровным дождем, который мирно журчал, нагоняя сон. Я поймала себя на том, что клюю носом. Пришлось включить музыку, чтобы не заснуть за рулем.

Бдительный Федор Иванович мирно храпел на стуле в холле. Видно, охранял покой любимой, но заснул. Пусть забавный рыцарь без страха и упрека отдохнет. Заодно не будет мне мешаться…

Я поднялась на третий этаж и толкнула дверь в конце коридора. Именно здесь гроссмейстер сыграл свою последнюю партию. Со смертью. Шахматные фигуры еще стояли на доске. Я зажгла свет. Стол и доска уже начали покрываться пылью. Я всмотрелась в замершие навеки фигуры. Так-так-так. Вспомним кружок во Дворце пионеров… Я передвинула коня. Ну, что ты теперь сделаешь?

Пришлось сыграть и за черных тоже. Мой противник коня, разумеется, «съел». После чего я двинула ладью. Шах и мат!

Я щелкнула по носу стоявший на столе череп, погасила свет и спустилась по лестнице. Спящий дом дышал, как живое существо.

Я прошла в комнату, где стоял компьютер. Именно сюда оператор скопировал свое видео. Подключила микрокамеру и скинула материал с нее в память машины. Что ж, сравним.

Собственно говоря, я уже знала разгадку. Получалось, что «следственный эксперимент», стоивший нам так много сил и нервов, был устроен зря.

Но оставался один-единственный вопрос, на который я хотела бы получить ответ. А именно — кто же стрелял?

Я уже понимала, что выстрел был сделан для того, чтобы привлечь внимание к смерти старика. Но кто из гостей находился в этот момент в доме?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось просмотреть материал с двух камер. Простенькая программа, куда я заносила показания гостей, позволяла мне не путаться в том, что они говорили. Так, Семенов с супругой был у фуршетного стола, а Борис Петрович как раз произносил тост…

Под утро дождь прекратился. Я встала и распахнула окно в сад. Влажные деревья дышали прохладой. Ну вот и все!

Еще одно небольшое дело, и я могу возвращаться в Израиль.

Лиза и Федор ждали меня в столовой. Они держались за руки. Киприанова выглядела гораздо лучше, чем вчера. Бывший учитель математики сразу же забросал меня вопросами:

— Женя, ну что вы скажете? У нас все получилось, да? Следственный эксперимент удался?

Елизавета задала только один:

— Скажите, это поможет спасти Тему?

— Поможет, — честно ответила я. — Думаю, вечером я сяду в самолет и вернусь в Иерусалим. Не знаю, сколько дней понадобится, чтобы освободить вашего сына… не люблю давать пустых обещаний… но теперь это только вопрос времени. Мы выполнили все условия похитителей. Думаю, мы сможем вернуть мальчика.

Лиза расплакалась, уткнувшись лицом в грудь Федора. Тот осторожно погладил Киприанову по волосам.

— Я сегодня утром поднимался наверх, — сказал вдруг Федор, укоризненно поглядывая на меня. — Это вы передвинули фигуры на доске в кабинете гроссмейстера?

Я кивнула:

— Не смогла удержаться.

— Но зачем? Это был… последний этюд великого Киприанова!

— Он не был закончен. Я закончила его. И выиграла. Не люблю проигрывать… Выиграла за себя и за Иннокентия Петровича. Ясно?

Федор ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

— Ему было трудно найти достойного противника, — сквозь слезы улыбнулась Елизавета. — Он так радовался, когда находился кто-то, кого он не мог обыграть в два хода… Вот Ванечка, например…

— Простите, кто? — спросила я, думая о другом.

— Ну, Ванечка же! Иван Хрусталефф!

— Они что, были знакомы с Иннокентием Петровичем? — не веря себе, переспросила я.

— Конечно. Ванечка работал в фирме у Георгия, проходил стажировку. Месяца три назад они даже в одно время гостили у него в Израиле. Каждый вечер играли в шахматы! Иннокентий Петрович, правда, плохо перенес климат и вернулся совершенно больным… но потом все наладилось.

— Понятно, — проговорила я.

Ну вот, еще одной загадкой меньше. Я уже знала «кто». Теперь я знаю «почему».

— Я так надеюсь на вас, Женя! — проговорила Елизавета, глядя мне в глаза с такой надеждой, что мне стало неловко. — Если кто-то и может спасти Тему, то только вы. Я буду ждать вас. Вас и Артема.

— Хорошо-хорошо, я постараюсь сделать все от меня зависящее, — я поднялась и попрощалась. Ненавижу такие сцены, честно говоря… Но обещания надо выполнять. А я когда-то — давным-давно — пообещала Киприановой доставить Артема к его отцу.

Время приближалось к восьми, и следовало торопиться. Я подъехала к криминалистической лаборатории и визгом тормозов напугала хорошенькую блондинку, спешившую на работу. Оказалось, именно эта сотрудница мне и нужна. Имя Бондаренко открыло и эту дверь, за которой пахло какой-то химией, а воздух был кондиционирован до настоящего мороза.

— Подождите в машине, — строго сказала лаборантка, когда я передала ей монеты, и я с наслаждением растянулась на заднем сиденье «Фольксвагена». Мне показалось, что я закрыла глаза всего на одну минуту, но прошло не меньше часа, прежде чем блондинка постучала в окно и просунула в него конверт с монетами и распечатку с результатами. Криминалистическая лаборатория — не частная лавочка, ее сотрудники не станут делать «левых» анализов ни за какие деньги. Понятия не имею, как Бондаренко все уладил, но меня это не касается. Зато вот они, результаты!

Я отъехала подальше от здания, расположилась в тихом месте и только там ознакомилась с распечаткой. Это оказалась одна из монет — только одна, старинная, золотая, стертая до гладкости. На одной стороне различался профиль давно забытого императора, по краю шел узор из переплетенных лавровых ветвей… Поверхность монеты еще сохранила остатки растительного алкалоида, которым обработал ее убийца. Только остатки, ведь ее держал в руках гроссмейстер, а потом еще и бедный Иржи.

Теперь я могу ехать в Иерусалим.

До Москвы я долетела самолетом — не могу позволить себе тратить время, трясясь в поезде. Хотя это был бы отличный шанс выспаться…