Марина Серова - Кто первым бросит камень

Добрый мальчик…

— Ну спасибо за диагноз, доктор, — поблагодарила я довольно мрачно. Зигмунд Фрейд выискался, понимаете! Специалист по комплексам…

— Слушай… А откуда ты столько всего знаешь? — спохватилась я. — Прямо хоть сейчас диплом тебе вручай. Комплекс того, комплекс сего…

Артем горько усмехнулся.

— Если бы вы провели полжизни в обществе психиатров, вы бы тоже нахватались их жаргона…

Я задумалась.

— Скажи пожалуйста, какой урод поставил тебе диагноз «аутизм»?

Лицо Артема стало замкнутым и холодным.

— А вот об этом стоит спросить моих родителей.

Мы вышли на воздух.

— Пап, постой, — позвал Артем.

Киприанов с готовностью обернулся. Мальчик криво усмехнулся и произнес:

— Хочу полюбоваться восходом в пустыне. В последний раз.

Мы стояли и смотрели, как над песком восходит солнце, превращая тусклое серебро в ослепительное золото. Солнце поднималось так быстро, словно кто-то пинками подталкивал его снизу. От недостроенного каньона за нашей спиной на песок легла синяя тень. Становилось жарко.

— Я сяду за руль, — сказал Йосеф и полез на водительское место. Георгий подумал — и сел рядом с ним. Так что мне ничего не оставалось, как сесть сзади, рядом с Артемом.

Тот горько усмехнулся:

— Видите? Как будто я заразный. Вот так всю жизнь. Он всегда находит кого-то, кто делает за него всю работу. Даже математике меня должен был учить не отец, а этот клоун Федя…

Мы забрались в машину, Артем втянул воздух носом и виновато проговорил:

— Извините, от меня воняет. Я две недели нормально не мылся.

— Ничего, я потерплю, — великодушно произнесла я, и мы поехали.

В доме Киприанова нас встретила Деби — ее халат с золотистыми искрами напоминал бедуинский бурнус и очень шел к ее черным волосам. Волосы у Деборы и правда были такие, что любая женщина позавидует — густые, как конская грива, темные, как ночь, шелковистые кудри змеились по плечам. Я в очередной раз поразилась ее красоте.

— О бедняжка! — Девушка бросилась к Теме с распростертыми объятиями. Но наткнулась на его ледяной взгляд и замерла на месте. Деби повернулась к мужу, но у Георгия было такое лицо… Руки ее медленно опустились, так никого и не обняв.

— Что случилось? Что-то не так? — Дебора растерянно переводила взгляд с Йосефа на меня.

— Мальчику нужна ванна, — деловым тоном проговорила я, — а его отцу что-нибудь успокоительное. Есть у вас коньяк или что-то в этом роде? Кстати, несите сюда всю бутылку.

Дебора принесла мальчику полотенце и чистую одежду, которую, как тут же нам сообщила, специально приготовила к его возвращению. Артем скрылся в ванной.

— Он… не причинит себе вреда? — неуверенно спросил Георгий, косясь на дверь ванной.

— Скорее уж вам, — мрачно отвечала я, наливая себе рюмку коньяку. — Кстати, Дебора, мы все ужасно проголодались. Если вас не затруднит…

— Конечно. Конечно! — захлопотала Деби и скрылась в кухне.

Ну вот, все позади.

— Классный коньяк! — восхитилась я. — Присоединяйтесь, господа. Отметим успешное окончание операции.

— Когда вы догадались, Евгения? — спросил Киприанов. Он стоял у окна, глядя на улицу, на спешащий по делам утренний люд. — Когда вы начали подозревать моего сына?

— Когда из банковской ячейки пропали деньги. Слишком уж сложной была вся комбинация. Простые парни стукнули бы меня по голове и скрылись с деньгами. А тут… Первые подозрения появились у меня в самом начале. Почему переговоры только через меня? Почему я назначена на роль посредника между похитителями и вами? Думаю, дело в том, что Артем боялся — вы догадаетесь, если дать вам хоть один шанс. Одна оговорка, одно знакомое слово, адрес, намек — и вы поймете, кто за этим стоит. Ведь свои классные мозги ваш сын унаследовал от вас!

Щеки Георгия слегка порозовели.

— А я — кто? Просто наемник. С мальчиком я почти незнакома, не считая нескольких часов, проведенных в самолете…

Вошла Дебора, девушка успела переодеться — вместо халата на ней была длинная, до пола юбка из жатого хлопка, тоже с какими-то золотистыми искрами, желтая шелковая блуза и тюрбан, прикрывавший волосы. Надо сказать, этот наряд еще сильнее подчеркивал экзотическую красоту Деби. Девушка напоминала мне саламандру — мифическое существо, ящерицу, живущую в огне. Большие глаза Деби были скромно опущены, но когда она взглянула на мужа, в них заплясали золотистые искорки. Когда девушка вошла, Георгий повернулся к ней так, словно она была солнцем, а он — подсолнухом. Я стиснула зубы.

Деби катила перед собой столик на колесиках, а на нем был сервирован завтрак на четверых. Я обратила внимание, что ветчина и масло лежали на одной тарелочке. Это значило, что Дебора не соблюдает религиозных традиций, да и Георгий, прожив в Израиле шесть лет, ведет тот же образ жизни, к которому привык дома, в Тарасове.

Из ванной вышел Артем. В чистой рубашке и джинсах, с розовым после душа лицом и промытыми каштановыми кудрями мальчик выглядел здоровым и красивым. И — что меня особенно поразило — Артем казался гораздо старше своих пятнадцати лет. И уж никак не походил на того больного ребенка, которого я две недели назад — а кажется, давным-давно — везла в своей машине после того, как он с матерью угодил в аварию.

— О, хавчик! — обрадовался Артем. Йосеф не понял, что значит это слово, и вопросительно посмотрел на меня.

Георгий с отвращением скривился:

— Будь добр, в моем доме не употребляй подобных выражений.

Артем пожал плечами:

— Как скажешь. Я же знаю, что кругом виноват и теперь должен вести себя… как это… тише воды ниже травы. Представляете, за две недели начал забывать русский!

Артем сел к столу, на который Деби выставила еду и тарелки, придвинул к себе столовые приборы и принялся накладывать все, до чего мог дотянуться.

Мы все стояли и смотрели на мальчика. Мы просто не могли оторвать от него глаз.

Артем поднял взгляд:

— Что? Ну что опять не так?

Георгий отвернулся. Йосеф покачал головой. И только Деби смотрела на Тему с искренним интересом, будто перед ней было что-то восхитительное, но не слишком важное — красивое насекомое, может быть, или экспонат музея.

— Если я виноват, это вовсе не значит, что я должен заморить себя голодом, — сообщил нам Артем. — Вы даже не представляете, какое счастье — нормальная человеческая еда! Почти две недели я питался одними консервами! Говяжьи языки и консервированные персики в сиропе! Да я до конца жизни на них не взгляну больше!

Я села рядом с мальчиком и тоже наполнила тарелку. Потом моему примеру последовал Йосеф, но Георгий и Деби так и остались стоять.

— Немного получше стало, когда мы получили первый транш денег, — сказал Артем, жадно жуя. — Я сразу велел Ахмеду купить всякой еды по списку, и до сегодняшнего дня мы жили вовсе не плохо.