Антон Грановский - Лицо в темной воде

Худощавый убийца повернул голову и посмотрел адвокату в глаза.

– Вы слышали, что я сказал.

– Вы этого не сделаете!

Несколько секунд Скрипач молчал, с мрачноватым интересом разглядывая Домбровского, а потом вдруг улыбнулся и проговорил:

– Господь с вами, Эдуард Маркович. Я ничего не собираюсь делать. Но когда человек уезжает так далеко от дома, с ним может случиться все, что угодно. Ведь правда?

Домбровский отвел взгляд.

– А если я ее предупрежу? – пробормотал он.

Скрипач улыбнулся:

– Ох, Эдуард Маркович, Эдуард Маркович. Ну зачем вам эти игры? Вы ведь старый человек, и, откровенно говоря, вам давно пора на покой. Мой вам совет: забудьте про Дину Васильеву. Иначе несчастье может приключиться не только с ней, но и с вами.

Новый приступ ярости затуманим Домбровскому разум.

– Вы мне угрожаете? – пророкотал он. – Вы что, в самом деле решили, что я вас боюсь? Мне шестьдесят два года, и я прожил достаточно, чтобы…

– А кто говорит о вас? – перебил Скрипач. – У вас ведь есть дочь? И, кажется, два внука? И живут они недалеко от Петровского парка? Хороший, кстати, район.

– Вы… – Домбровский судорожным движением ослабил на шее галстук-«бабочку». – Вы…

– Семья – это святое, – сказал Скрипач. – Если с ними что-то случится по вашей вине, вы никогда себе этого не простите. Я прав?

– Я понял. – Домбровский шумно вздохнул и добавил после паузы: – Я выхожу из игры. Можете передать мои слова Шуравину и его помощнице.

– Рад, что мы друг друга поняли, – улыбнулся Скрипач. – Надеюсь, вы сдержите свое слово и мне не придется возвращаться.

Скрипач открыл дверцу и вышел из машины.

Дина Васильева замолчала и опустила голову. Едва отзвучал последний аккорд, как концертный зал взорвался шквалом аплодисментов. На сцену полетели цветы.

Дождавшись, пока аплодисменты стихнут, Дина обвела взглядом публику и объявила:

– Дорогие друзья, это был последний номер в сегодняшней концертной программе. Мне было очень приятно выступить на этой сцене, в вашем городе. Спасибо вам огромное!

Она поклонилась зрительному залу, и тот снова взорвался аплодисментами.

– Браво! – закричали из зала.

– Браво, Дина Васильева!

Несмотря на грустное настроение, Дина не удержалась от улыбки. Она чувствовала себя усталой, но счастливой. Сцена, как это обычно и бывало, приглушила все ее тревоги, проблемы и беды. «Хорошо, что я согласилась на этот тур», – пронеслось в голове у Дины.

К ней подходили люди, вручали ей букеты цветов, она передавала их своим музыкантам, ей снова вручали цветы. Прижав к груди букет, Дина снова низко поклонилась залу. А когда выпрямилась, увидела прямо перед собой девочку лет десяти. Девочка держала в руке букет белых тугих калл.

Голова у девочки была маленькая, волосы зализаны и стянуты в две косички. На глазах у нее поблескивали очки, и левое стекло было треснутое. Почему-то Дине это показалось неприятным. Девочка протянула ей букет.

– Это вам! – сказала она радостным голосом и улыбнулась.

И Дину снова передернуло – зубы у девочки были странно черными, будто…

Гнилыми? – пронеслось в мозгу у Дины.

Или, скорей всего, просто очень грязными, будто девочка ела…

Землю!

Дина тряхнула головой, прогоняя никчемные мысли, опустила взгляд на каллы. Они были невероятно белыми и ровными, словно были выточены из мрамора. Из мертвого и холодного мрамора.

– Спасибо! – поблагодарила Дина.

И вдруг поняла, что цветков в букете всего четыре. Четное количество! И тут же вспомнила, что каллы считаются цветами скорби и что их обычно приносят на могилы. Душу Дины пронзила тоска.

«Да что же это я?» – подумала она.

К ней подбежал один из музыкантов. Поддержал ее за локоть и спросил с тревогой в голосе:

– Дина Борисовна, вам плохо?

– Нет, я… Я просто… – Она огляделась. – А где девочка?

– Какая девочка?

– Которая дала мне эти каллы.

– Дина Борисовна, это нарциссы.

Дина взглянула на цветы, которые держала в руках. Действительно, это были белые нарциссы. И их было пять. Дина облегченно вздохнула. Лезет же в голову такая ерунда. Наверное, это из-за стресса.

Еще раз низко поклонившись публике, Дина скользнула за кулисы и с облегчением перевела дух.

«Это все из-за стресса, – снова сказала себе она. – Стресс. Плюс переутомление. Да-да, все дело в этом! Нужно просто хорошенько отдохнуть. Иван отыграет свои концерты в московских клубах, а потом мы махнем куда-нибудь на море!»

При мысли об Иване на душе у Дины снова стало неспокойно. Он исчез слишком внезапно, телефон его не отвечал уже три дня. Конечно, он музыкант, а музыканты – народ легкий на подъем, взбалмошный… Опять же, на концерт его вызвали срочно, и он не мог подвести товарищей по группе. Но все-таки почему он третий день не отвечает на звонки?

Дина тяжело вздохнула и побрела к своей грим-уборной.

У двери гримерки ее нагнал распорядитель тура, невысокий, тучный мужчина.

– Дина Борисовна, сегодня вы были в ударе! – восхищенно воскликнул он. – Позвольте вас…

– Игорь Леонидович…

– Леонтьевич, – поправил он.

– Игорь Леонтьевич, я очень устала, – сказала Дина. – И мне нужно сделать пару звонков. Не могли бы вы…

– Конечно-конечно. Я все понимаю. – Распорядитель улыбнулся. – Отдыхайте, Дина Борисовна! Набирайтесь сил! Прикажете принести вам в гримерку чаю? А может быть, покушать? Осетрина, икра, домашняя выпечка?

– Нет.

– Как скажете. – Он снова улыбнулся. – Кстати: когда нужно будет подать машину к выходу – просто позвоните мне!

– Хорошо. Я позвоню.

– А за народец не волнуйтесь! За пару минут до вашего выхода я извещу всех, что вы вот-вот выйдете через парадный вход! Народец будет ждать вас там!

– Спасибо.

«Народец», – подумала Дина. – Слово-то какое нашел, дурак».

Пятясь пухлым задом и улыбаясь Дине, распорядитель свернул за угол. Наконец-то Дина осталась одна. Она вошла в гримерку, включила свет и прошла к зеркалу.

В гримерке, усевшись в жесткое, неудобное кресло, Дина посмотрела на свое отражение. Лицо припухшее от бессонницы, глаза красные, волосы уложены плохо.

– Чудище, – сказала она своему отражению.

Дина взяла со столика ватные тампоны и губную помаду. Минут пять она приводила лицо в порядок, размышляя о том, что время летит как-то уж совсем быстро, и с грустью вспоминая то время, когда ее это совершенно не волновало, потому что «впереди была вечность».

Потом она снова думала об Иване. Должно быть, он сейчас выступает в каком-то клубе. Поет свой рок, или поп-рок, или как он там называется… А юные длинноногие девчонки, слушая его песни, выделывают кренделя на танцполе, пожирая его глазами и мечтая оказаться – хотя бы на полчаса – в его постели.