Ю Несбё - Красношейка

— Хорошо. Какая-нибудь конкретная дата?

— Разумеется.

Бьярне Мёллер вздохнул и выглянул в окно. Мысли улетали куда-то прочь — в последнее время он стал замечать это за собой все чаще. Дождь перестал, но небо по-прежнему нависало над зданием полиции участка Грёнланн низким свинцовым сводом. На улице по бурому, безжизненному газону ковыляла собака. В Бергене одно место НОП было вакантным. Срок заявки истекал на следующей неделе. Он слышал от одного тамошнего коллеги, что в Бергене обычно за всю осень дождь идет всего лишь два раза. С сентября по ноябрь и с ноября до Нового года. Вечно они преувеличивают, эти бергенцы. Он там бывал сам, и город ему понравился. Там, в отличие от Осло, нет ни намека на политику, и сам город маленький. Мёллеру нравилось все маленькое.

— А? — Он повернулся и увидел безнадежный взгляд Харри.

— Вы хотели объяснить мне, что я должен счесть за благо, что меня переводят.

— А?

— Это ваши слова, шеф.

— А, да. Да. Мы должны свыкнуться с тем, что не всегда будем плыть одним и тем же течением, жить одной рутиной. Мы живем, а значит, развиваемся. И идем дальше.

— Дальше и дальше. СБП — аж тремя этажами выше в этом здании.

— Нет, дальше не в этом смысле. Шеф СБП, Мейрик, считает, что ты идеально подошел бы на ту должность, которую тебе там приготовили.

— А нельзя об этой должности рассказать как-нибудь попонятнее?

— Не задумывайся над этим, Харри.

— Ну да, конечно, а могу я задуматься над тем, почему вообще там, в СБП, решили, что я им нужен? Я что, похож на шпиона?

— Нет-нет.

— Нет?

— Я хотел сказать, да. То есть не да, но… почему нет?

— Почему нет?

Мёллер с силой почесал затылок. Его лицо побагровело от злости.

— Черт, Харри, мы предлагаем тебе место инспектора, зарплату в пять раз больше, никаких ночных дежурств и капельку уважения от наших сопляков. Что тебя не устраивает, Харри?

— Я люблю ночные дежурства.

— Никто их не любит!

— А почему бы не сделать меня инспектором здесь?

— Харри! Окажи мне услугу и просто скажи «да».

Харри повертел в руках бумажный стаканчик.

— Шеф, — сказал он. — Сколько мы уже знаем друг друга?

Мёллер предупреждающе поднял указательный палец.

— Не надо. Вот только не начинай: «Мы прошли вместе через огонь и воду…»

— Семь лет. И семь лет я допрашиваю людей, вероятно, самых тупых в этом городе, но все равно никто из них не врал мне хуже, чем вы. Я, наверное, дурак, но у меня еще осталась пара серых клеточек в голове, и они работают на всю катушку. И они подсказывают мне, что послужной список к этому повышению никакого отношения не имеет. А еще вдруг оказывается, что в этом году на стрельбах я показал лучший результат во всем отделе! И сделал это, угрохав агента Секретной службы. И не надо ничего говорить, шеф!

Мёллер, который как раз открыл рот, резко захлопнул его и демонстративно скрестил руки на груди. Харри продолжал:

— Я понимаю, что не вы все это придумали. И хотя я не вижу картину целиком, у меня достаточно фантазии, чтобы кое о чем догадаться. И если я прав, это означает, что мои личные карьерные пожелания — дело второстепенное. Так что ответьте мне всего на один вопрос. У меня есть выбор?

Мёллер моргал не переставая. Он снова подумал о Бергене. О зиме без снега. О прогулках всей семьей по склонам Флёйен по воскресеньям. Вот где хорошо растить детей! Самое страшное там — добродушные выходки местных сорванцов; и никакой организованной преступности, никаких четырнадцатилетних наркоманов. Бергенское полицейское управление. Ну да.

— Нет, — ответил он.

— Отлично, — сказал Харри. — Я и не надеялся. — Он скомкал бумажный стаканчик и прицелился в мусорную корзину. — Значит, вы говорите, зарплата выше в пять раз?

— И собственный кабинет.

— Наверное, хорошо отгороженный от других. — Он бросил комок плавным, заученным движением руки. — А плата за сверхурочную работу?

— При такой зарплате? Нет, Харри.

— Значит, буду уходить домой в четыре. — Бумажный стаканчик упал на пол в полуметре от корзины.

— Замечательно, — сказал Мёллер с еле заметной улыбкой.

Был ясный и холодный вечер. Первое, что бросилось в глаза старику, когда он вышел из метро, было то, как много еще народу на улице. Он всегда считал, что центр города пустеет к вечеру, но под неоновыми огнями улицы Карла-Юхана сновали такси, а туда-сюда по тротуарам ходили прохожие. Он стоял у перехода, ожидая, пока появится зеленый человечек на светофоре, а рядом гоготала компания чернявых подростков, что-то выкрикивая на своем чудном языке. Наверно, из Пакистана. Или, может, из Саудовской Аравии. Но его мысли оборвались — на светофоре загорелся зеленый, и он решительно зашагал через дорогу и дальше — на подъем, в сторону освещенного фасада Королевского дворца. Даже и здесь были люди, большей частью молодые, они шли бог весть куда и откуда. Он остановился передохнуть на подъеме возле статуи Карла-Юхана, [17] Карл XIV Юхан (Бернадот) — король Швеции и Норвегии (1814–1844), в правление которого в этих странах был мир и процветание. (Прим. перев.) который сидел на своей лошади и мечтательно смотрел вниз, на стортинг и державу, которую он возвел, как и дворец позади себя.

Дождя не было уже больше недели, сухая листва зашелестела у старика под ногами, когда он повернул направо и пошел между деревьями парка. Он запрокинул голову и посмотрел наверх: голые ветки отчетливо вырисовывались на фоне звездного неба. Он вдруг вспомнил детский стишок:

Он подумал о том, что лучше бы этот вечер был безлунным. С другой стороны, сейчас было легко найти то, что он ищет: старый дуб, к которому он прислонился головой в тот день, когда ему сказали, что жизнь его подходит к концу. Он смотрел на его ствол, поднимая глаза выше и выше, до самой кроны. Сколько ему может быть лет? Двести? Триста? Может, он вырос еще до того, как Карл-Юхан взошел на норвежский трон. Но все равно: всякой жизни приходит конец. И его жизни, и жизни дерева, и даже жизням королей. Он встал за деревом, так чтобы его не было видно с дорожки, и сбросил на землю рюкзак. Потом сел на корточки, открыл рюкзак и достал его содержимое. Три пузырька раствора гербицида, который продавец в магазине «Мир железа» называл «Раундап», и ветеринарный шприц с огромной иглой, которым он разжился в аптеке «Сфинкс». Он сказал, что шприц ему нужен на кухне, чтобы впрыскивать жир в мясо, но это было лишне, потому что провизор лишь безразлично посмотрел на него и наверняка забыл это еще до того, как он вышел из аптеки.