Ольга Володарская - Каждый день как последний

— Она тебе нравилась как женщина? — впервые заговорила Дина.

— Да, нравилась. Конечно, ее тело… Оно меня смущало первое время. Я все же не геронтофил. Но потом перестал замечать изъяны. Да, она мне нравилась. Но и только. Дельфия же в меня втюрилась. Что неудивительно, ведь я приложил к этому все усилия. К тому моменту я уже имел идею. И не только идею, а наброски плана. И понимал, что мне нужен сообщник, но такой, который умрет за меня. А ей умереть не страшно — ее дни сочтены.

— Сколько же ты потратил денег на осуществление своего плана?

— Много. Но я не мелочился. Усилий потратил больше. На одного тебя, Паша, сколько ушло. И мы не надеялись на успех. Ты скакал по всему миру, мы отслеживали твои передвижения только по открыткам, которые ты присылал матери и жене. Посылали телеграммы и письма, но они до тебя не доходили. Я уже хотел использовать твою дочь.

— А если бы не достали меня? — спросила Дина.

— Тебя бы достали в любом случае. Ты не Паша. Ты в России, и у тебя до сих пор не перерезана пуповина. Ты бы примчалась, узнай, что с одним из твоих родителей что-то случилось.

— А как вы отыскали Егора? Он прописан у родителей, а жил…

— Он человек известный, с ним было легче всего. Вы поймите, найти можно любого. Вопрос лишь в деньгах. Ну и во времени, конечно. Поэтому кому-то из вас пришлось посидеть на цепи в отдельной конуре. Так у меня получился спектакль в стиле саспенс. Я поставил его для себя, ты прав, Паша. Но его оценят и любители литературы, когда прочтут мой роман.

— Георгия убила Дельфия. А Егора ты?

— Да. Решил попробовать, чтобы понять, каково это, и с большим правдоподобием описать…

— И каково?

— Тяжело, скажу честно. Хотя Егора я даже за человека не считал, так, животное, причем самое примитивное. Но в глаза все равно смотреть жутко. Поэтому я ему лицо и закрыл платком.

— Но зачем ты вырезал на его животе эмблему секты? И как тебе это позволила Дельфия?

— О, она не знала. Я велел ей уйти. И, убив Егора, заклеймил его еще раз. Я понял, что мне пора избавляться от сообщницы. А еще пустить полицию по ложному следу. Я поэтому Дельфию втянул в это. Внушил Фи-фи мысль о том, что без ее помощи мы к Егору не подберемся. На самом же деле я просто хотел ее подставить. Она меня бесила.

— Ты убил Дельфию, чтобы все свалить на нее?

— Я только лишь кинул в ее имбирный напиток сильнодействующую сердечную таблетку. Вернее, три. Она могла бы выжить. Но ее слабый моторчик не выдержал, остановился. Когда я понял, что она не дышит, спустился вниз, хотел все обставить красиво. Разбросать амулеты, алтарь поставить, свечи зажечь. Будто в доме месса проходила, а Дельфию обрядить в мантию, но… Я не успел! Вы явились! Как же я испугался, знали бы вы…

— Но ты успел скрыться в дворницкой.

— Благо при себе имелись кое-какие вещи! Как я привязывал себя к стулу! И какое счастье, что он был в комнате! Тогда я решил, что с меня хватит. Это слишком тяжело. Да и крайне опасно. Так что вы, ребята, остались бы живы в любом случае… — Он, задумавшись, закатил свои голубые глаза. — Хотя… Не факт. Возможно, через несколько лет, когда фанаты замучили бы меня просьбами написать продолжение, я нашел бы вас. Ведь ваши герои… именно ваши… в моей книге остались в живых.

В дверь заколотили.

— Полиция, — сказал Паша.

— Что ж… Я готов встретиться с ее представителями.

Кен встал с кресла. Но перед тем как двинуться к двери, прикурил сигарету. Попыхивая ею, он прошел в прихожую и отпер замок.

Дверь распахнулась. Да так резко, что Кен едва не получил по носу.

В квартиру ворвались…

Нет, не мужчины-полицейские. А две женщины: Дарья и Наташа. Помощница Дельфии тут же накинулась на Кена. Наташа пыталась ее остановить. Но все зря. Высокая, мощная Даша стряхнула ее с себя, как котенка. Впрочем, и с рослым Кеном она справилась так же играючи. Когда он попытался ее ударить, пнула его в колено. Кен осел. Все происходило в таком бешеном темпе, что даже Паша, не жалующийся на быстроту реакции, не успел что-либо сделать.

Едва Кен оказался на коленях перед Дашей, она схватила его за волосы, запрокинула его голову и резанула по горлу ножом, выхваченным из кармана плаща.

— Это тебе за Фи-фи! Сдохни, тварь!

Из раны на шее брызнула кровь и… вылетело облачко дыма. Дине показалось, что это душа Кена покинула тело, но нет… Он был еще жив.

— Значит, я стану знаменитым после смерти, — просипел он. Кровь пузырилась на его шее и на губах. — Это я тоже допускал…

Затем его глаза закатились. Тело обмякло. Кен, как кукла, которую перестали держать, упал.

Сигарета, выпавшая изо рта, продолжала тлеть. И дым ее тянулся к портрету Валеры, стоявшему за стеклом стенки…

За окном раздался вой полицейской сирены.

Он стоял у стойки регистрации и смотрел на Дину, удаляющуюся от него. Она шла, опустив голову. Плакала! И сердце Паши разрывалось на части, когда он представлял ее лицо в слезах…

— Молодой человек, — услышал он женский голос, — регистрация заканчивается через пять минут!

Он обернулся. Служащая аэропорта, приятная женщина лет пятидесяти, смотрела на него и нетерпеливо постукивала пальцами по стойке.

Паша подал ей свой паспорт и распечатку электронного билета.

— Счастливого полета и мягкой посадки! — улыбнулась ему женщина, протянув посадочный талон.

— Спасибо…

Он закинул на плечо рюкзак и зашагал к паспортному контролю.

Когда дело закрыли, они с Диной поехали в Москву. Сразу по приезде она бросилась на поиски работы, а Паша начал заниматься оформлением шенгенской визы. У обоих все сложилось удачно. Дина нашла замечательное место. Паша получил нужную наклейку в загранпаспорте. Он сразу купил билет до Вены, о чем сообщил Дине.

— Надолго ты в Австрию?

— Не думаю, что задержусь дольше недели.

— Хорошо, я не успею соскучиться.

— Дин, я не знаю, когда вернусь.

— Но ты же сам сказал…

— Ты про Австрию спросила, я ответил. Но вообще я собираюсь минимум пару месяцев пробыть в Европе.

— Оу… — Дина сразу сникла. Будто она цветок, а его слова какие-то ядовитые химикаты.

— Я хотел позвать тебя с собой, но ты хотела одного — найти работу.

— Она мне нужна.

— Понимаю. Ты нормальная, в отличие от меня. Тебе нужна стабильность. Я не могу дать ее тебе.

— Дай то, что можешь.

— Одной моей любви тебе достаточно?

— Если без обязательств, то нет.

— Вот видишь… А их я тебе дать не могу. Ты знаешь мою историю и…

— Ничего больше не говори. Я все поняла. Уезжай.

— Ты хотя бы проводишь меня?

— Если ты этого хочешь.

Она хотела, чтобы он остался с ней, но поехала с ним в аэропорт. Надеялась, что он в последний момент передумает? Возможно…