Галина Романова - Кинжал в постели

Ничего!!! Он ничего не сделал тогда! Он просто оцепенел от нереальности происходящих событий. Оцепенел, одеревенел, не поверил и ничего не сделал. Он не пошел в милицию. Он не стал собирать деньги. У него их просто не было! Таких денег не было. Все, что имелось, незадолго до этих событий он отдал своему другу – Мишке Стрельникову на развитие их общего бизнеса. Не просить же их было обратно, тем более что машина уже закрутилась. Он ничего не сделал, решив тогда, что его разводят. Что это телефонные хулиганы шалят. Дождались, когда сын его улетит в Египет по путевке, и упражняются.

– Лохотрон! – отрезал он тогда категорично, когда Маша в слезах уговаривала его собрать деньги, ей сын будто бы тоже звонил. Но она рассказывала об этом как-то неуверенно, с сомнением. – Ты что, не знаешь, как это делается?! То положить денег просят на счет, то еще что-то. Семен в Египте, отдыхает. Прекрати реветь…

Изуродованное тело сына он опознавал неделю спустя. Оказалось, что он не был в Египте. Он даже из страны не вылетал, хотя и звонил им из аэропорта и утверждал, что прошел регистрацию. Но Сергей узнал об этом потом, потом.

– Это ты-ы-ы… Ты во всем винова-а-ат!!! – рыдала Маша. – Никогда не прощу-ууу, убирайся!!!

Он ушел сразу после похорон куда-то. Где-то спал, с кем-то пил, с кем-то говорил, ничего не помнил из тех провальных дней, ничего. Домой он боялся возвращаться. Там жила Маша. Там жило горе, которое она не захотела с ним разделить и в котором он винил себя.

А через месяц после Семена не стало и Маши. Она просто уснула, наглотавшись таблеток, и все. Это был ее выбор. И он ее за это не осудил. Но неожиданно протрезвел организмом и мыслями. И решил, что прежде чем он присоединится к сыну и жене – а это он планировал, – он должен будет кое-что для них сделать.

Он решил найти этого ублюдка и поквитаться с ним. Он начал искать. Долго искал, год почти. Он землю носом рыл, он как-то зарабатывал неплохие деньги и тут же их спускал на поиски. Нашел…

Нашел эту сволочную банду, которая разводила честных людей на деньги посредством лживых эсэмэс и звонков. Кому-то сломал нос, кому-то руку, но вышел на их руководителя, который отдавал приказы и… и убил его.

«За что ты его так, сволочь??? – орал Боголюбов, сдавливая толстую шею трясущимися руками. – За что ты его убил???»

«Я никого не убивал! – хрипел ублюдок, пытаясь вырваться. – Я никогда никого не убивал… Я мошенник, я не убийца!»

Сергей ему не поверил и убил эту жирную сволочь. И получил девять лет строгого режима. Потому что был злой умысел, то есть преднамеренное убийство. Состояние аффекта, на котором настаивал адвокат, не прокатило.

Вот и вся его история.

– Вы узнали голос вашего сына и не пришли ему на помощь. И его убили, – безжалостно бубнила Алика. – И я узнала голос моего Алексея. Я пришла ему на помощь, я собрала деньги, отнесла их туда, куда он велел их отнести, а его все равно убили… И я… я хочу, чтобы вы его нашли!

– Кого?!

Сергей попятился. Он ожидал всего, чего угодно, но только не этого.

Он не станет, черт побери! Он не хочет повторения кошмара. Он не хочет судорожного ожидания, не желает никого убивать. Он вообще не обязан помогать этой дамочке с таким благозвучным чувственным именем.

– Того, кто убил моего мужа. Вы должны его найти! Именно поэтому вы оказались на свободе на два года раньше. Я помогла вам через своих знакомых. – Алика подошла к нему почти вплотную, глянула, будто обожгла. – И вы найдете его.

– Нет! – Он отчаянно замотал головой. – Этого не будет! Я не стану этого делать! Я больше никого никогда не трону пальцем, я…

– А я и не призываю вас его убивать, что вы, – с тихой ухмылкой, чуть отдающей сумасшедшинкой, перебила она его. – Я хочу, чтобы вы его нашли, и все!

– Я не смогу! – Боголюбов махнул рукой в сторону ее богатой кухни. – У вас, я вижу, достаточно средств, чтобы нанять частного сыщика. Вот и действуйте! К тому же я не просил вас освобождать меня раньше срока!

– Хотите вернуться? – оскалилась она, как молодой хищный зверек. – Могу устроить.

Нет! Вернуться он точно не хотел! Еще сегодня утром он не знал, куда себя девать, выйдя за ворота. Не знал, в какую сторону от ворот поворачивать. Его все злило и все казалось ненавистным. Но воздух свободы за пару часов опьянил его. Он хотел им дышать еще, еще и еще.

– Не хотите, – удовлетворенно констатировала Алика. – Вот и хорошо. Поэтому вы должны найти его для меня. Как только найдете, отойдете в сторону. Дальше я сама.

– С чего вы решили, что у меня получится? – спросил Боголюбов и на всякий случай отошел подальше.

Дамочка хоть и выглядела уравновешенной, кажется, имела в арсенале личностных качеств кое-что взрывное и опасное.

– У вас же один раз это получилось. – Алика прошлась по кухне, подошла к кофейной машине, потюкала ноготком по ней. – Еще кофе?

Боголюбов нервно дернул плечами. Ему все равно! Станет она варить кофе, нет – без разницы. Она не выпустит его из своих цепких коготков, она вцепилась намертво. Она станет рвать ему душу, контролировать, мотать нервы. И какая разница, пьет он при этом кофе или нет? Вот ведь, вырвался на свободу из одних застенков, тут же попал в другие.

– Мне надо подумать, – проворчал он, отворачиваясь, и уточнил: – Это я не про кофе.

– Я поняла, но… – Он услышал, как шуршит ее одежда, она снова подошла к нему вплотную. – Но у вас нет выбора. Либо вы помогаете мне, либо возвращаетесь туда, откуда сегодня вышли. Это устроить еще проще.

Боголюбов досадливо крякнул, подавив ругательство, и вышел на улицу. Солнечные лучи, запутавшиеся в ветках деревьев, кроили ее сад на фрагменты. И ему неожиданно захотелось прыгнуть в самую густую, самую темную чащу у дальнего забора. Зарыться с головой в зеленые пыльные листья, закрыть глаза, забыть все хоть на какое-то время. Чтобы в голове, в душе, в сердце не было ни боли, ни сострадания, ни жалости, ни злости. Ничего! Только пустота! Так, наверное, будет легче, да?

– Вам не удастся спрятаться, Сережа.

Ее голос, глухой и безжизненный, заставил его вздрогнуть. Он обернулся. Алика стояла в паре метров от него, привалившись спиной к стволу яблони. Смотрела жестко и надменно.

– Я не собирался убегать, – огрызнулся он и снова глянул на дальние жасминовые кусты, утопающие в тени. Благодать, наверное, там.

– Я не об этом. – Алика удивленно подвигала бровями. – Я о том, что вы не спрячетесь от своей боли нигде. Она будет грызть вас долго, может быть, всю жизнь. Боль и сомнения.

– Что?! – Боголюбов так резко повернулся к ней, что хрустнуло в шее. – Что вы сказали?!

– Вас ведь грызут сомнения, не так ли? – И она снова пошла на него, решительная, безжалостная, с холодным блеском в глазах.