Линкольн Чайлд - Две могилы

В состоянии тсан б’тсан Констанс приобретала способность глубже проникать в суть вещей.

Через несколько минут она оглянулась на Пендергаста, продолжавшего вышагивать из угла в угол.

— Думаю, нам стоит еще раз рассмотреть те события, которые привели к нынешнему положению вещей, — тихо и бесстрастно произнесла она. — Твоя жена Хелен Эстерхази, потомок нацистского врача, участвовала в генетическом эксперименте, проводимом тайной организацией под названием «Der Bund», или «Ковенант». Двенадцать лет назад, когда она пригрозила раскрыть тайну эксперимента, ее решили убить. Но благодаря хитроумной уловке, придуманной ее братом Джадсоном, вместо Хелен погибла ее умственно отсталая сестра-близнец Эмма. Недавно в «Der Bund» догадались, что твоя жена не умерла, и похитили ее в момент вашей тайной встречи, а затем убили.

Пендергаст замедлил шаги.

— Твоя жена родила — еще до свадьбы и без твоего ведома — двух близнецов. Они были продуктом продолжающегося генетического эксперимента. Из одного брата, названного Альбаном, вырос чрезвычайно умный, сильный и безжалостный убийца, наглядное воплощение превосходства арийской расы. Второй брат, которому ты дал имя Тристрам, получил худшую часть их объединенного генофонда и оказался полной противоположностью Альбану: слабый, робкий, впечатлительный, добрый и бесхитростный. Их обоих привезли сюда, в Нью-Йорк, для какого-то испытания, смысл которого нам неизвестен, за исключением того, что в ходе этого бета-теста Альбан убивал постояльцев в отелях и оставлял на их трупах сообщения для тебя. Я пока ничего не напутала?

Пендергаст кивнул, не глядя на нее.

— Тристрам убежал к тебе. Но вчера вечером Альбан разыскал его и похитил — как раньше была похищена Хелен Эстерхази.

Эта сухая констатация фактов каким-то образом разрядила атмосферу. Во взгляде Пендергаста больше не читалось безумное отчаяние. Он остановился и посмотрел на Констанс.

— Я не могу представить себя на твоем месте, Алоизий, — продолжила она. — Потому что мы оба знаем: случись подобное со мной, я бы отреагировала намного жестче и необдуманней. Но сам по себе твой визит ко мне уже говорит о многом. Я понимаю, как тяжело ты пережил трагическую гибель жены. А теперь по жестокой превратности судьбы и твой сын, о существовании которого ты только что узнал, тоже похищен. И это парализовало твою волю. Ты больше не доверяешь своей способности мыслить логически. Если бы у тебя был хоть какой-то план действий, ты бы не приехал ко мне.

Пендергаст по-прежнему пристально смотрел на Констанс. Наконец он сел на стул напротив нее.

— Ты абсолютно права, — сказал он. — Передо мной стоит непростая дилемма. Если я ничего не сделаю, то никогда больше не увижу Тристрама. Если начну его искать, то, возможно, лишь ускорю его смерть — как это произошло с моей женой.

Оба надолго замолчали. Затем Констанс чуть наклонилась вперед:

— Для меня здесь все ясно. У тебя нет выбора. Это твой сын. Борьба слишком долго проходила вдали от твоего главного противника. Ты должен уничтожить само змеиное гнездо, их руководящий центр. Ты должен отправиться в Нова-Годой.

Пендергаст опустил глаза на бумаги, лежащие на столе, и судорожно вздохнул.

— Вспомни, как было с моим собственным ребенком, — добавила Констанс. — Когда мы поняли, какая опасность ему угрожает, то начали действовать решительно и без колебаний. Пусть даже меня потом обвинили в детоубийстве. Так же ты должен сражаться и теперь — с решительностью и… жестокостью.

Он удивленно поднял брови.

— Да, жестокостью. Ошеломляющей и безграничной жестокостью. Иногда это становится единственно правильным решением. Я лишь недавно поняла это…

Ее голос растворился в тишине, нарушаемой лишь тиканьем старинных часов.

— Прошу прощения, — произнес Пендергаст низким голосом. — Я был слишком погружен в свои проблемы и забыл спросить о твоем ребенке. Тебе уже должны были что-то о нем сообщить.

— Я получила известие пять дней назад. Он наконец добрался до Индии и находится вдалеке от Тибета, в горах возле Дармсалы [77] Дармсала — город в Индии, в штате Химачал-Прадеш, административный центр района Кангра. Традиционное место поселения беженцев из Тибета. . Он в безопасности.

— Это хорошо, — пробормотал Пендергаст и снова погрузился в молчание.

Но как только он начал подниматься со стула, Констанс заговорила опять:

— Есть еще одна важная деталь. — Она повела рукой в сторону фотографий и документов на столе. — Я чувствую в этом Альбане что-то необычное. Что-то особенное в том, как он воспринимает действительность.

— И что же?

— Я не уверена. Он каким-то образом видит… знает больше, чем способны мы.

Пендергаст нахмурился:

— Не уверен, что понимаю, о чем ты говоришь.

— Я и сама не очень хорошо понимаю. Но я чувствую в нем особую силу, способность, которая у нормальных людей не развита или вовсе отсутствует.

— Способность? Что-то наподобие шестого чувства? Ясновидение или экстрасенсорное восприятие?

— Нет, что-то не настолько банальное. Более тонкое и, возможно, более сильное.

Пендергаст на мгновение задумался:

— Мне передали кое-какие старые документы, добытые из нацистской конспиративной квартиры в Нью-Йорке. Они принадлежали семье Эстерхази, и там говорилось о каком-то… «Kopenhagener Fenster».

— «Копенгагенское окно», — перевела Констанс.

— Да, оно неоднократно упоминается в документах, но нигде не сказано, что это такое. Похоже, оно имеет отношение к генетическим экспериментам или квантовой механике, а возможно, и к тому и к другому. Ясно только, что занимавшиеся «Копенгагенским окном» ученые предполагали, что оно откроет новые возможности для будущей расы господ. Не исключено, что это и есть та сила, о которой ты говоришь.

Констанс не ответила. Пендергаст молча сжимал и разжимал пальцы.

— Я последую твоему совету. — Он посмотрел на часы. — К обеду я уже буду в Бразилии. И покончу с этим, так или иначе.

— Будь осторожен. И помни мой совет: иногда жестокость — единственное правильное решение.

Он наклонил голову в знак согласия, затем снова поднял на Констанс сверкающие серебристые глаза:

— Ты должна знать: если я не смогу привезти Тристрама домой живым и здоровым, то и сам не вернусь. И тебе придется рассчитывать только на себя.

Особое, почти пророческое выражение исчезло с ее лица, сменившись слабым румянцем. Они долго молча смотрели друг на друга, затем Констанс подняла руку и нежно коснулась щеки Пендергаста.

— Тогда я должна попрощаться с тобой.

Пендергаст бережно сжал ее руку и поднялся, собираясь уходить.

— Постой, — прошептала Констанс.

Пендергаст сел на место. Румянец на ее лице стал гуще, она опустила глаза.