Энн Перри - Скандал на Белгрейв-сквер

Томас Питт стоял на каменных ступенях, ведущих к реке, и прислушивался к легкому плеску воды о парапет, когда близко проходили груженые баржи, покидавшие лондонский речной порт. Был полдень, час ланча, поэтому в одной руке инспектор держал бумажную упаковку с заливным угрем, а в другой — большой ломоть хлеба, предусмотрительно купленные у лоточников на Вестминстерском мосту. Жаркое летнее солнце жгло лицо, но воздух был свеж и пах морем. Сверху, с набережной, доносились грохот колес и цоканье копыт проезжавших мимо повозок и экипажей. Джентльмены спешили по делам в Сити, а кто и в клуб; дамы выбирали этот час для визитов, обменов приглашениями или последними сплетнями, а также для того, чтобы посудачить о предстоящих светских раутах и развлечениях в новом сезоне.

Ужас, навеянный кошмарными убийствами в Уайтчепеле, постепенно забывался, хотя все еще продолжали нестись упреки в адрес полиции, потерпевшей полное поражение и так и не сумевшей поймать самого кровавого в истории Лондона убийцу или хотя бы установить, кто он. Пресса окрестила его Джеком-потрошителем. Из-за той неудачи ушел в отставку главный комиссар полиции. Королева Виктория вот уже двадцать восемь лет продолжала оставаться безутешной вдовой, добровольно заточившей себя в Виндзоре. А в общем и целом дела в стране шли не так уж плохо, и даже наметилось немало добрых перемен. Что касается инспектора Питта, то он никогда еще не был так доволен жизнью. Он нежно любил свою жену и был счастлив с ней, его двое здоровых и веселых детей радовали его, он с удовольствием следил за тем, как они растут, и все это переполняло его отцовской гордостью. Ему везло в работе, он стал неплохо зарабатывать, что давало возможность содержать уютный и удобный дом и время от времени даже баловать ближних и себя — правда, в разумных пределах — некоторыми излишествами.

— Инспектор! — услышал он возбужденный, с легким придыханием голос, а затем чьи-то шаги. Кто-то быстро спускался к нему.

— Вы — инспектор Питт, сэр? — громко стуча башмаками по каменным ступеням, окликнул его постовой констебль. — Это вы будете, не так ли? — Констебль остановился и облегченно вздохнул. — Мистер Драммонд послал меня за вами и велел обязательно найти. Ему нужно видеть вас как можно скорее, это так.

Томас неохотно обернулся и посмотрел на вспотевшего, смущенного молодого полицейского, на его разгоряченное лицо и мундир с медными пуговицами, начищенными до блеска. Глаза констебля были полны тревоги — он, видимо, опасался, что не так быстро выполнит срочное задание начальства. Мика Драммонд был самым главным на Боу-стрит [1] На Боу-стрит находилось Управление полиции Лондона. , и к тому же джентльменом, а Питт — инспектором, чью работу наконец начали оценивать по достоинству.

Томас доел остатки заливного, сунул смятый кулек в карман, а хлебные крошки бросил в реку чайкам. Они налетели мгновенно, сверкая на солнце белыми крылами.

— Благодарю, констебль, сейчас иду, — успокоил юношу инспектор. — Он у себя в кабинете?

— Да, сэр. — Полицейский хотел было что-то еще добавить, но поостерегся. — Да, сэр, у себя, — подтвердил он, следуя за Питтом, уже поднимавшимся по ступеням на набережную.

— Спасибо, можете отправляться на пост, — еще раз поблагодарил констебля Томас и зашагал по направлению к Боу-стрит. Он решил, что пешком дойдет гораздо быстрее; не стоит тратить время на поиски кэба в таком людном месте, как набережная. Денек выдался отличный, и кругом было немало желающих прокатиться в экипаже, чтобы подышать свежим воздухом.

Наконец инспектор достиг полицейского участка — к великому облегчению дежурного сержанта, увидевшего его еще издали, — не медля, поднялся по лестнице и постучался в дверь кабинета начальства.

— Войдите! — услышал он нетерпеливый голос Драммонда.

Войдя, Питт по привычке плотно прикрыл за собой дверь. Шеф стоял у окна, как всегда безукоризненно одетый с той легкостью и простотой, которая свидетельствует о врожденном вкусе, исключающем какое-либо щегольство. Его узкое худое лицо выражало волнение и тревогу, была она и в каждом его движении, и в напряженной прямоте осанки.

— А, Питт, очень хорошо, что вы здесь, — приветствовал он инспектора улыбкой, которая тут же сменилась прежней озабоченностью. — Я передал Парфитту дело о мошенничестве, ибо для вас у меня есть кое-что поважнее. Это весьма деликатное… — Тут он осекся, на мгновение задумался, а потом со знакомой Томасу решимостью отбросил сомнения. Питт ценил начальника именно за эту прямоту, отсутствие лицемерия и недомолвок, часто присущих чиновникам высокого ранга. Если сейчас Драммонд на мгновение заколебался, то на это есть веская причина. Видимо, важность и необычность дела давят на него, и этим объясняется то, что он не сразу находит нужные слова. Инспектор терпеливо ждал.

Наконец Драммонд перешел к сути дела.

— У меня есть задание, которое я хотел бы поручить именно вам. — Их уважение друг к другу во всем, что касалось совместной работы, порой переходило в подобие дружбы. Именно это чувство руководило сейчас Драммондом. — Ко мне только что обратился человек, занимающий весьма высокий пост, обратился как… к другу. — Шеф сделал едва заметную паузу, прежде чем произнести последнее слово, но Питт не без удивления заметил, как легкая краска залила его лицо.

Драммонд отошел от окна, выходившего на улицу, и теперь стоял за своим большим столом, обитым кожей.

— Он попросил меня предупредить действия местной полиции, — продолжил он, — а также прессы и взять на себя рассмотрение этого дела. У вас гораздо больший опыт в подобных случаях, чем у кого-либо другого, Питт. Если быть откровенным, я намеревался поручить вам вообще все политические дела — или те, что могут иметь политический резонанс. Я знаю, что вы против такого повышения, ибо не привыкли сидеть в кабинете… — Он снова умолк, глядя прямо в глаза Томасу.

Питту очень хотелось облегчить начальнику разговор, насколько это было в его силах, но он не представлял, как это сделать, ибо не знал сути дела или же предпосылок этого разговора. Он только гадал, что могло так близко задеть Драммонда, если тот говорит об этом с не свойственной ему потерей привычного спокойствия и явной неловкостью.

— Я расскажу вам по пути, — словно угадал его мысли начальник и, подойдя к вешалке, снял шляпу и открыл дверь. Томас с легким кивком согласия последовал за ним.

Выйдя на улицу, они сразу же поймали кэб. После того как Драммонд дал кэбмену адрес и они с инспектором сели в экипаж, он начал свой рассказ, не поворачиваясь к Питту, а глядя прямо перед собой, положив шляпу на колено.