Дастин Томасон - 21.12

— Это опять я, — сказал он после сигнала автоответчика Нины и оглянулся по сторонам, проверяя, не слышит ли кто. — Сделай мне огромное одолжение, пожалуйста. Вслед за мясом выбрось за борт все молоко и сыры из своего холодильника.

В коридоре приемного покоя Стэнтону то и дело приходилось теперь вжиматься в стенку, чтобы пропустить мимо очередную каталку с жертвой аварии. Пожилой мужчина с рукой, обмотанной бинтами вокруг временной шины, не мог сдерживать криков боли. Хирурги начинали работать прямо в нестерильных помещениях приемного отделения, опасаясь, что некоторых из раненых попросту не довезут до операционных живыми. Стэнтон молча возблагодарил Бога, что не на нем лежит ответственность определять очередность хирургического вмешательства.

На шестом этаже он обнаружил, что Чель Ману все еще сидит в зале ожидания. Даже на высоких каблуках она оставалась миниатюрной женщиной, а Стэнтон обнаружил, что его взгляд невольно привлекает линия ее шеи, которую не скрывали темные волосы. Она, несомненно, была очень компетентна. Ей уже удалось выяснить крайне важную информацию о Волси, и потому он попросил ее задержаться.

— Быть может, хотите кофе, пока мы будем ждать, когда освободятся медсестры? — спросил он, указывая на стоявший в углу автомат.

— Нет, — ответила Чель, — но я бы не отказалась сейчас от сигареты.

Стэнтон вставил пару четвертаков в прорезь автомата, и бумажная чашка наполнилась напитком. Конечно, с продукцией из «Кофемолки» не сравнить, но придется довольствоваться этим.

— Боюсь, что сигарет здесь сейчас достать не удастся, — сказал он.

Чель пожала плечами:

— Я все равно дала себе слово бросить после Нового года.

— Из чего можно заключить, что вы не верите в апокалипсис, якобы предсказанный майя, — заметил Стэнтон, потягивая жидкий кофе.

— Нет, конечно.

— Я тоже. — Он улыбнулся, полагая, что они просто заняты праздной болтовней, но в ответ улыбки не получил. Возможно, с ее точки зрения, это была не тема для шуток.

— И что теперь? — поинтересовалась бесстрастно Чель.

— Как только персонал закончит с этой новой напастью, — сказал Стэнтон, — нам нужно будет вернуться к Волси и выяснить у него, какие молочные продукты он мог употребить примерно за последний месяц.

— Сделаю, что смогу, — заверила Чель. — Хотя у меня нет никакой уверенности, что он мне полностью доверяет.

— Просто продолжайте начатое, вот и все.

Стэнтон удивился, не обнаружив охраны у двери палаты Волси. Мариано уже не было, но на смену ему никто не пришел. Только потом он сообразил, что всех охранников, должно быть, мобилизовали для сдерживания толпы, рвавшейся к больнице после столь трагической аварии на хайвее.

Но и войдя внутрь, они с Чель никого не обнаружили — постель оказалась пуста.

— Его перевели в другое место? — недоуменно спросила Чель.

Стэнтон включил свет и внимательно оглядел помещение. Им потребовалось несколько секунд, чтобы услышать шипение, доносившееся из-за двери в ванную. Стэнтон приложил к ней ухо.

— Волси?

Шипение стало громче, и он понял, что это льется из кранов вода, но никакого ответа не последовало.

— Спросите, все ли там с ним в порядке, — обратился он к Чель.

— Волси, яа’е ?

Никакой реакции.

Взявшись за ручку, Стэнтон понял, что дверь не заперта. А потом он увидел Волси. Тот лежал на полу лицом вниз, словно находился в глубоком нокауте. В ванной же царил полнейший разгром: повсюду валялись куски гипсокартона, раковина была сорвана с кронштейнов, медные трубы торчали теперь прямо из стены, обильно поливая все вокруг водой.

— Массам… аарана… Янота , — еле слышно пробормотал Волси.

Стэнтон склонился и обнял мужчину за шею, чтобы поднять его. Он сразу почувствовал, как обмякло тело — руки, ноги и туловище Волси казались надутыми сжатым воздухом. Кожу хотелось проколоть, чтобы позволить ему выйти. На ощупь она была холодна как лед.

— Срочно позовите сюда реаниматоров! — крикнул Стэнтон, обращаясь к Чель.

Но ее словно парализовало.

— Да бегите же! Быстро!

Чель опрометью кинулась из ванной, а доктор снова занялся пациентом.

— Мне нужно, чтобы вы за меня держались, Волси. Помогите мне.

Он хотел вернуть Волси в постель, чтобы его легкие можно было поставить на принудительную вентиляцию.

— Держитесь! — выкрикнул он. — Не теряйте сознания!

Но к тому времени, когда в палату вбежали члены медицинской бригады, Волси уже едва дышал. Он влил в себя столько воды, что она сдавила ему сердце, и теперь оно было на грани остановки. Две медсестры и анестезиолог присоединились к Стэнтону у изголовья кровати и принялись вводить Волси медикаменты. На лицо ему надели кислородную маску, но было поздно — это сражение врачи проигрывали. Три минуты спустя сердце Волси перестало биться.

Реаниматолог пустил в ход серию электрических импульсов, с каждым разом делая разряд сильнее. Дефибриллятор оставлял на груди пациента ожоги, его тело аркой выгибалось вверх. Стэнтон взялся за непрямой массаж сердца — нечто, чего он не делал со студенческой скамьи. Он переводил всю массу своего тела в усилия рук и мощно надавливал на торс Волси чуть выше грудины. Тело слегка приподнималось, но вновь бессильно опадало. Раз, другой, третий, четвертый…

Наконец один из врачей ухватил Стэнтона за руку и оттащил его от постели со словами:

— Время наступления смерти — двадцать шесть минут первого пополудни.

Все больше машин «скорой помощи» под вой сирен подъезжали к приемному отделению, доставляя новых жертв катастрофы на 101-м шоссе. Стэнтону стоило огромного труда отвлечься от этих звуков, когда они с Тэйн наблюдали, как санитары укладывают тело Волси в специальный мешок для трупов.

— Он сильно потел всю последнюю неделю, так? — спросила Тэйн. — Видимо, страдал от полной дегидрации.

Но Стэнтон, не в силах оторвать взгляда от посиневшего и вздувшегося тела, покачал головой:

— Здесь причина заключалась не в почках, а в голове.

Тэйн не сразу поняла его.

— Вы имеете в виду, как при полидипсии?

Стэнтон кивнул. Больные, страдавшие психогенной полидипсией, испытывали безудержное желание все время потреблять жидкость. Им в палатах перекрывали воду в кранах и даже в бачках унитазов. В худших случаях, подобных этому, сердце не выдерживало жидкостной нагрузки. И хотя Стэнтон никогда не сталкивался со случаем, чтобы у больного ФСБ проявлялся такой симптом, он все равно укорял себя, злясь, что не смог предусмотреть такого поворота событий.

— Но я всегда считала это признаком шизофрении, — заметила Тэйн, все еще не до конца понявшая, что же произошло, и листавшая кардиограмму Волси.