Андрей Шляхов - Психоаналитик. Шкатулка Пандоры

— Кислятина? — сочувственно спросил Михаил, когда официант исчез из поля зрения.

— Прелесть откровенно кислого вина в том, что его можно пить только не торопясь, маленькими глоточками, растягивая процесс, — ответила Анна. — Постепенно оно начинает нравится. То ли какие-то рецепторы от избытка кислого теряют чувствительность, то ли новые открываются. Правда, с бутылкой я что-то погорячилась, не осознала, что буду пить ее одна, хотя слышала, как ты заказывал воду. Это маразм, доктор?

— За нас! — вместо ответа, провозгласил Михаил, поднимая свой бокал.

— Ура! — крикнула Анна и легонько коснулась его бокала своим.

Михаилу нравилась сдержанность ее манер, прекрасно уживающаяся с абсолютной несдержанностью в сексе. Он очень не любил, когда чокались громко, напоказ.

— Скажи-ка, Ми, а не бывает крупных психоаналитических контор? — возвестила Анна, ставя бокал на скатерть. — Таких, как адвокатские бюро, например, у юристов. Чтобы много-много психоаналитиков в одном месте, на любой вкус?

«На любой вкус» слегка покоробило, но Михаил не стал заострять на этом внимания.

— Бывает, — с улыбкой ответил он и задал свой вопрос: — Ты что, собираешься открыть клинику психоанализа?

Анна — очень интересный человек. Просто интересные люди подобны лабиринту с множеством дверей, а у нее эти двери на каждом шагу, можно сказать — одна за другой. И за каждой дверью — новая Анна.

«А что ты хотел? — спросил внутренний голос. — Или тебе когда-нибудь нравились примитивно мыслящие женщины, которые „считываются“ с первого взгляда? С такими тебе было неинтересно…»

— Думаю об этом, — Анна вздохнула, давая понять, что думы ее ох как непросты. — Рано или поздно придется решать, куда вкладывать деньги. Мебель я не потяну, сурово там очень, даже брутально. А здесь мило, правда? Я обожаю столики в углу, особенно если сесть спиной к залу, то кажется, что вокруг никого нет.

— Здесь и так никого нет, — улыбнулся Михаил.

Словно подслушав их беседу, появился официант, желавший узнать, не нужно ли им чего. Узнав, что ничего не нужно, сообщил:

— Ваш заказ будет готов минут через сорок-сорок пять.

— Что так долго? — улыбнулась Анна. — Повар поехал за артишоками в супермаркет?

— Мы готовим, а не разогреваем, — важно ответил официант. — Потому и долго.

— Мы подождем, — улыбнулся Михаил. — Нам у вас нравится.

Официант удовлетворенно кивнул и ушел.

— А почему именно психоанализ? — спросил Михаил.

— Деньги куда-то надо вкладывать, — Анна снова вздохнула и поправила сползшую с плеча бретельку блузки. — А психоанализ — это перспективно, востребованно, стабильно, потому что пациенты ходят годами, доходно и не требует больших вложений — нужна только обстановка и реклама. Никакого сложного и дорогостоящего оборудования. И к тому же у меня есть близкий человек, который разбирается в психоанализе. Почему бы и нет?

— Это предложение? — поинтересовался Михаил.

— Да, — кивнула Анна. — Предварительное. То самое, которое бывает раз в жизни. Но не такое, от которого невозможно отказаться. Решай сам, но учти, что я буду счастлива, если ты его примешь.

— Не приму, — сразу же ответил Михаил.

— Ты бы хоть изобразил задумчивость на пару минут, а не рубил бы так сразу, — упрекнула Анна. — Не приму… Мы даже не оговаривали детали. Или ты не хочешь иметь со мной ничего общего?

— Общего хочу, бизнеса — нет.

— Но почему? — Анна подняла левую бровь и повела головой. — Ты мне не доверяешь?

— Доверяю. Но…

— Излагай все по порядку, — Анна указала на Михаила пальцем, словно беря его под прицел. — Выкладывай все свои мотивы и соображения! Я, честно говоря, не надеялась, что ты будешь прыгать от радости и петь песни, но и отказа не ожидала. Тем более такого — сразу и наотрез. Объяснись, пожалуйста, времени у нас много.

— Пожалуйста, — Михаил промочил горло глотком воды и начал: — Во-первых, я не собираюсь ничем руководить. Я — профессиональный психолог, а не профессиональный менеджер. Мне, если честно, хватает возни со своим индивидуальным предпринимательством. Совсем не хочется погрязать в отчетах, закупках, дрязгах между сотрудниками, жалобах пациентов и так далее. Два-три года — и одним неплохим, смею надеяться, специалистом станет меньше, а одним весьма и весьма посредственным менеджером больше. Кому от этого станет лучше? Никому. Так что твое предложение поступило не по адресу. Это во-первых…

— Есть еще и во-вторых? — краем рта усмехнулась Анна.

Смотрела она на Михаила немного исподлобья, как-то обиженно, с недовольством.

— Есть. Около трети всего, что я слышу во время сеансов, касается отношений между компаньонами и коллегами. Этого хватает для того, чтобы понимать неуместность совмещения личных отношений с рабочими. Рано или поздно возникнут какие-то трения, подозрения, взаимные претензии, и в результате не останется ничего — ни любви, ни дела. Нельзя работать вместе со своими, нельзя работать у своих, нельзя руководить своими и быть у них в подчинении. Любовь и бизнес несовместимы. Абсолютно! Точнее — совместимы, но ненадолго. Короче говоря, я тебя очень люблю и потому не хочу вступать с тобой в деловые отношения. Вот мое объяснение!

— Объяснение принято, — печально констатировала Анна. — Жаль, конечно, такая хорошая была идея. Но не могу с тобой не согласиться… то есть до конца я с тобой согласиться не могу, кое-что можно было бы и оспорить, но главное не в этом. Главное, что ты действительно этого не хочешь… Ладно, проехали, открою салон красоты или вот такой ресторанчик. Я же привыкла справляться со своими бедами самостоятельно.

То, что Анна сказала «бедами» вместо «проблемами», не ускользнуло от Михаила, но он не стал развивать тему, чтобы не нагнетать лишней напряженности.

Надо было менять тему, а Михаилу как раз было что сказать. Из такого, о чем не хотелось говорить на ходу.

— Эксперт не нашел сходства между почерками ваших работников и подписями на накладных.

Кирилыч не нашел сходства и снова напомнил, что ложноотрицательных результатов в этой сфере не бывает. Сказал, что уже почти привык к хорошим напиткам, и предложил без проблем и стеснения обращаться, если понадобится, еще.

— Ясно… — Анна пригубила вино. — Кто же тогда получал этот проклятый бруфарин? И был ли он вообще? А был ли мальчик? Мне тут недавно пришла в голову одна мысль… Я склонна подозревать, что Макс мог покончить жизнь самоубийством.

— Вот как? — сказать, что Михаил удивился, означало не сказать ничего.

— В последнее время у него были довольно крупные проблемы со здоровьем, — Анна зачем-то оглянулась по сторонам, словно проверяя, не подслушивает их кто, но подслушивать было некому. — Я не в курсе деталей, потому что Макс со мной сокровенным не делился. Я вообще не вдавалась в эти дела. Знала, что у Макса часто давление поднимается, иногда сердце прихватывает, геморрой может обостриться. Вот и все. Макс был не из тех, кто лелеет свои болячки и с удовольствием обсуждает их с окружающими. Но то, что он консультировался в Онкоцентре, я знаю. Слышала, как он разговаривал с профессором по телефону накануне встречи.