Наталья Александрова - Альковная тайна содержанки

Он шагнул на перрон, проводил глазами уходящий поезд и только тогда огляделся.

По рассказам своей беглой невесты Сергей представлял Нижний Залом чудесным, тихим и зеленым провинциальным городом, сохранившим патриархальное обаяние прошлого. Ему представлялись невысокие уютные домики с ухоженными палисадниками, с геранью и кружевными занавесками на окнах, плывущий над городом колокольный звон многочисленных церквей, душистый аромат сирени и жасмина, славные, гостеприимные, неиспорченные цивилизацией люди, готовые, не раздумывая, прийти на помощь незнакомому человеку, люди, никогда не запирающие входных дверей…

Пока перед ним было запущенное здание вокзала, больше напоминающее общественный туалет – стены, выкрашенные облезлой масляной краской унылого буро-зеленого цвета, стекла в половине окон выбиты и заменены фанерой, часы над входом остановились лет тридцать назад…

Сергей решил, что вокзал нельзя считать подлинным лицом города, и вышел на привокзальную площадь.

Здесь было ничем не лучше. Площадь была пыльной и унылой, по краям ее торчало несколько ларьков, за которыми виднелось уродливое здание Дома культуры, а центр украшала никогда не высыхающая лужа. Зелень, конечно, была – два кривых увечных тополя, между которыми какая-то хозяйственная особа натянула веревку. На этой веревке сохло заскорузлое нижнее белье невообразимого цвета.

Еще на площади имелось удивительное количество бездомных собак и трое мужиков, которые мирно беседовали, передавая друг другу бутыль с подозрительной мутно-зеленой жидкостью.

В обозримых окрестностях не наблюдалось ни уютных домиков с геранями на окнах, ни многочисленных церквей, ни богобоязненных старушек. Если здесь и вспоминалось прошлое, то не то отдаленное патриархальное время тургеневских и чеховских барышень, которое представлял себе Зозулин, а тоскливые и неромантические времена глухого застоя.

Сергей вдохнул полной грудью заломовский воздух… и закашлялся: в этом воздухе ощущался не аромат цветущих садов, а густой запах какой-то едкой химии.

Сергей зашагал через площадь в надежде все же найти где-то за Домом культуры обещанное патриархальное благолепие, когда навстречу ему выдвинулся одноногий мужик в драном ватнике и неуместной по летнему времени шапке-ушанке, сшитой некогда из меха кролика серо-заячьего, но давно уже утратившего всякую видимость первоначального цвета и формы.

– Мужчина, окажи финансовую помощь ветерану афганской войны! – произнес незнакомец хорошо поставленным голосом. – Подай сколько не жалко на поддержание разрушенного здоровья! Как я есть ветеран и герой, проливавший свою кровь на дальних рубежах и потерявший свою родную ногу исключительно за славу оружия…

– Мужик, не давай ему ничего! – перебил его прочувствованную речь один из дружной троицы с самогоном. – Он Афгана и в глаза не видел, а ту ногу по пьяному делу потерял, под собственный трактор попал, а тепереча под ветерана косит! Ты лучше нам помоги, буквально восемнадцать рублей подкинь, а то нам одного пузыря не хватает, а Кузьминична, ехидна капиталистическая, цены на самогонку взвинтила!

– Не верь им, добрый человек! – со слезой в голосе воскликнул одноногий. – Я как есть правду говорю и свою родную ногу потерял в бою на таджикско-самаркандской границе…

Сергей осторожно отодвинул инвалида в сторону: он увидел в глубине площади, за очередным ларьком, удивительное и забытое явление – справочный киоск.

Все-таки какие-то патриархальные явления имелись в этом забытом Богом городе!

За окошком киоска дремала тетка пенсионного возраста с коротко остриженными ярко-рыжими волосами. На щеке у нее сидела наглая муха, но работница горсправки не обращала на нее никакого внимания.

– Можно справочку?! – обратился Сергей к дремлющей тетке. Та вздрогнула, открыла глаза и в испуге уставилась на посетителя. Муха сорвалась с ее щеки и перелетела на нос.

– Напугал, бескультурник! – проговорила хозяйка киоска неожиданно глубоким контральто.

Затем она хлопнула себя по носу, видимо, рассчитывая прихлопнуть нахальную муху. Однако муха оказалась ловчее и перелетела на стекло. Тетка огорчилась, тяжело вздохнула и произнесла, сурово уставившись на Сергея:

– Пятьдесят рублей.

Сергей удивился, что она назвала цену, даже не спросив, какая справка ему требуется. Однако решил, что на все услуги справочного бюро установлена единая цена, и положил на фанерный козырек перед окошком пятидесятирублевую купюру. Тетка смахнула деньги в карман, нагнулась под прилавок, немного повозилась там и выставила перед Сергеем пузатую бутыль с мутной жидкостью – точно такую же, какую распивала дружная троица на площади.

– Это что? – недоуменно переспросил Зозулин.

– Коньяк французский! – фыркнула тетка. – А ты чего хотел за полтинник? Деньги заплатил, так что получай свое и иди, куда шел…

– Я, вообще-то, думал, здесь справочное бюро… – протянул Сергей. – Мне бы человека найти…

– Ишь, размечтался! – вздохнула тетка. – Я вон за целую жизнь человека найти не смогла, а ты за пять минут хочешь!

– Кузьминична! – раздался за спиной Сергея Михайловича хриплый голос. – Тебе этот козел на нервы действует? Так мы ему враз рога пообломаем! Понаехали тут…

Сергей скосил глаза и увидел одного из пресловутой троицы, который приближался к нему с самым угрожающим видом.

– Не беспокойтесь, мальчики, я с ним сама разберусь! Не первый год на свете живу! – отозвалась самостоятельная тетка и перевела взгляд на клиента:

– Ну, чего тебе? Видишь, народ уже нервничает… у нас тут чужих-то не очень любят…

Увидев растерянное лицо Сергея, она смягчилась и добавила другим тоном:

– Ну ладно, ты уже заплатил, не возвращать же деньги… так и быть, спрашивай, кого тебе надо!

– Мне бы найти Надежду Петровну Рогозину… – проговорил Сергей, опасливо косясь на приближающихся местных жителей.

– Ах, Надежду Петровну! – лицо Кузьминичны посветлело. – Ты ей не родственник ли будешь?

– Ну, можно и так сказать… – слегка смутился Сергей Михайлович.

– Ну, так бы сразу и сказал! – тетка высунулась в окошко и крикнула в сторону мрачной компании:

– Мальчики, не волнуйтесь! Он к Рогозиным приехал! К Надежде Петровне!

Троица отступила, утратив к Сергею всякий интерес, а Кузьминична проговорила:

– Значится, так. Улица Пассажира Иванова, дом четыре, квартира девятнадцать. Это ты иди мимо памятника, потом возле почты свернешь налево, пройдешь бараки, потом водокачку, тут тебе и будет та самая улица…

Зозулин приободрился, но какой-то червячок точил душу – он вспоминал их с Наденькой беседы вечером за чашкой чая и жаждал увидеть обрыв над рекой и укромное место, где хорошо мечтать и глядеть вдаль, на тот берег, а там – поле широкое, трава колышется, а вдалеке – церковь старинная, из белого камня сделанная… И воздух такой прозрачный и цветами пахнет…