Леена Лехтолайнен - Чертовы котята

Сюрьянен и Транков проводили нас в аэропорт. Накануне вечером Юрий спросил, воплотил ли Лайтио свой план в жизнь. Сюрьянен всю дорогу кипел от возмущения и негодования, поскольку один из тех политиков, чью предвыборную кампанию он щедро финансировал, вдруг сообщил ему, что не собирается лоббировать план по Коппарняси.

— Ну надо же, какой лис! Решил вдруг прикинуться социалистом! — жаловался он Юлии, сидя на заднем сиденье.

Мы с Юрием тоже были вынуждены слушать его излияния.

— Дорогой, всегда что-нибудь может случиться. Ты хочешь, чтобы ему папа позвонил? — медовым голосом поинтересовалась Юлия. — На Юрия в этом вопросе надежды нет, а Хилья уезжает со мной. Но папа пришлет пару человек, и они объяснят этому политику, что он неправ.

— Золотко, в Финляндии так не принято.

— Привычки можно изменить. Уско, дорогой, ты напрасно так снисходителен.

Юрий покраснел, его руки задрожали на руле. Он спас меня в истории с расследованием смерти Аниты Нуутинен, не дрогнув застрелил Рютконена, но никак не мог противостоять оскорблениям Юлии. Иногда казалось, она нарочно выводит его из себя, ждет, что он взорвется и совершит какое-нибудь безумство. А Юлия чувствовала, как мало требуется, чтобы Транков потерял душевное равновесие.

В аэропорту Сюрьянен пожал мне руку и обнял Юлию, припав к ней долгим поцелуем. Молодая женщина рядом принялась снимать их прощание на камеру мобильного телефона, я попросила ее прекратить.

— Почему я должна перестать? — дерзко спросила она. — Это общественное место, и я могу фотографировать, что хочу, не спрашивая ни у кого разрешения. Тем более я не собираюсь их продавать в газету, я думала лишь разместить эти фотки на своей страничке в «Фейсбуке».

— Лучше найди с кем целоваться самой, — огрызнулась я в ответ.

Транков обнял меня и попросил быть осторожной. И снова смотрел на меня глазами грустной собаки, и я была рада, когда мужчины наконец остались по ту сторону прозрачной пластиковой перегородки. Заметив, что еще придется стоять в очереди на паспортный контроль, Юлия обреченно вздохнула.

Была ясная погода, и вскоре под крылом самолета показались снежные вершины Гренландии. Юлия пожелала сидеть ближе к проходу, и я без помех могла любоваться видом. Хозяйка лениво смотрела кино и ворчала по поводу качества предложенного ей шампанского, но в итоге выпила и свою бутылочку, и мою. Незаметно я задремала и проснулась, когда самолет уже начал снижаться, готовясь к посадке. И вдруг меня посетило то же чувство, которое всегда накрывало меня при повороте с трассы на дорогу в Хевосенперсет: я еду домой! Радость не смогли испортить даже проливной дождь, огромная очередь на паспортный контроль и такая злющая служащая в окошке иммиграционных властей, что даже Юлия сочла за благо с ней не связываться. К счастью, два чемодана хозяйки показались на багажном транспортере одновременно с моей сумкой, и долго ждать не пришлось. Юлия намеревалась в случае надобности купить третий чемодан: нельзя же платье за тридцать тысяч долларов запаковывать в старый, его следует везти отдельно, ручной кладью.

Я заказала в аэропорту лимузин, Юлия лишь недовольно дернула плечами, увидев, что нам подали обычный легковой автомобиль. Мы забронировали роскошную гостиницу с видом на Центральный парк, и я уже предвкушала тот момент, когда смогу надеть кроссовки и отправиться на пробежку. В студенческие времена я жила в южной части Манхэттена, и там тоже существовали прекрасные возможности побегать, но я часто садилась на метро и приезжала сюда. Больше всего мне нравилось одно место на берегу Гудзона, откуда видны были и статуя Свободы, и Эмпайр-стейт-билдинг — лишь повернуть голову. Мы выехали на Манхэттен, в нос ударил пьянящий запах города: восхитительная смесь бензиновых паров, выхлопных газов, человеческого пота и выкуренных сигар. И надо сказать, что странным образом он действовал на меня успокаивающе. Казалось, Манхэттен совсем не изменился за прошедшие годы, лишь новые небоскребы говорили, что все-таки прошло немало времени.

Мы поселились в соседних номерах, соединенных дверью. Моя комната мне понравилась: она была не меньше нашего домика в Хевосенперсете, из окон открывался прекрасный вид на парк. Расположившись и приняв душ, мы решили прогуляться по Пятой авеню и заодно зайти в магазин свадебного платья, где у Юлии на следующий день была назначена примерка. На улицах Хельсинки она притягивала взгляды прохожих, здесь же на нее никто особо не смотрел: она была лишь одной из толпы ухоженных богатых дамочек, которые уверенно шагали по улицам Нью-Йорка на своих десятисантиметровых каблуках.

Я оставила «глог» дома, хотя не была уверена, что это правильное решение. Охранники в магазине внимательно осмотрели меня, ощупывая глазами линии тела, пытаясь рассмотреть под одеждой кобуру. К счастью, обошлось без личного досмотра. В витрине магазина и на манекенах демонстрировались лучшие образцы свадебной моды: просто кремовые торты какие-то, на мой взгляд, одно ужаснее другого. Я видела эскиз свадебного платья Юлии — она захотела огромный шлейф, нести который будут четыре подружки из Москвы.

Делать было нечего, я просто сидела и ждала, пока Юлия крутилась в примерочной. Достала телефон и написала Майку Вирту сообщение с вопросом о его планах на ближайшие дни. Майк жил в восточной части Манхэттена, всего в нескольких остановках от академии. В 1990-х годах, когда он только задумал ее основать, в Куинсе было довольно много заброшенных промышленных зданий, которые без особого труда можно было переоборудовать в учебное заведение. Нам читали не более двух лекций в день, по юрисдикции и истории, так что хватало всего двух больших аудиторий. Майк считал, что в современном мире сложно принять правильное решение, не зная истоков и корней событий. Тогда-то я с удивлением обнаружила, что многие из моих американских сокурсников почти ничего не знают об истории Европы. Кроме меня, здесь были японец, итальянец, канадец и пара студентов из Мексики. Американские курсанты представляли собой этнически разнородную массу — афро— и латиноамериканцы, даже представители индейских племен. К счастью, к женщинам и мужчинам относились совершенно одинаково.

Майк ответил мгновенно. «Хилья, добро пожаловать в Нью-Йорк! Давай встретимся завтра после обеда. Курс будет занят тренировкой спасения на воде, я в ней не участвую и буду ждать тебя в академии. Сможешь прийти в два часа?»

Я улыбнулась. Майк всегда очень переживал, если занятия вел кто-то другой. Разумеется, он не был профессионалом во всех областях, и занятия по спасению на воде в мои времена вели двое бывших морских пехотинцев, по сравнению с которыми финские морские офицеры казались маленькими мальчиками в коротких штанишках. Эти двое терпеть не могли женщин и считали, что они годятся исключительно для работы в офисе.