Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд

— А почему подобный тип рэкета вы именуете «государственным»?

— Я, конечно, понимаю, что у милиционеров служебного времени хватает только на кофе с журналистами, а никак не на чтение газет, — язвительно заметила Цыганкова.

— Неправда ваша! — возразил Мешок. — К примеру, перед тем как сегодня встретиться, лично я внимательнейшим образом ознакомился с вашей статьей «Пан пропал. Без всяких «или». Смешной заголовок. Сами придумали?

— Сама, — улыбнулась польщенная похвалой журналистка.

— Да, там, помнится, стояла цифра «1». Я правильно понимаю, что в следующем номере следует ждать продолжения?

— Понимаете вы правильно, — вздохнула Цыганкова. — Но вот появится или нет — это большой вопрос.

— Чего так?

— Похоже, из всех представителей наших доблестных органов этот заголовок рассмешил только вас. Вот мое руководство и заартачилось.

— Руководство или хозяева газеты? — уточнил Андрей.

— В принципе, у нас нет владельца как такового. Так что редакционная политика в целом строится вполне себе либерально.

— Бросьте, Мария, в нашей стране уже давно не осталось ничего бесхозного. Тем более когда речь идет о СМИ.

— Я имею в виду, что над нами не нависает постоянно тень какого-нибудь крестного папы Тофика Гамлетовича, — пояснила Цыганкова, — диктующего, о чем писать можно, а о чем категорически «нэ надо, дарагой; очэн тэбэ не саветую».

— А тень крестной мамы? — усмехнулся Мешечко.

— Ну, Смольный — это святое! Но заурядный криминал городскую администрацию мало интересует. Так что здесь все проще. Заартачились наши юристы: опасаются очередного судебного иска и требуют исчерпывающей доказухи… Ладно, не будем о больном и грустном. Так вот, Андрей, я вам очень советую: поройтесь на досуге в Интернете и, уверяю вас, вы очень быстро поймете, к кому перейдет империя «ПАН» в случае посадки Панова. А в том, что его посадят, я ничуть не сомневаюсь.

— Но вы же сами в своей статье написали, что предъявленные Панову обвинения ничтожны и практически не имеют под собой никаких оснований. А раз так, дело запросто может рассыпаться в суде.

— Писала, не отрицаю. Но разве отсутствие оснований у нас является серьезным препятствием, когда на кону стоят такие деньги? Да, я давно пишу на криминальную тематику и, в частности, знаю судью Зимина как исключительно порядочного человека. Но отчего-то почти уверена, что ему в конечном итоге не дадут провести этот процесс.

— Каким же образом?

Цыганкова задумалась:

— Ну, к примеру, перенесут слушания в другой регион. Туда, где судьи попонятливей и посговорчивей.

— А разве это технически осуществимо?

— А что, разве у нас не было подобных прецедентов? Вспомните хотя бы дело Кумарина-Барсукова. Там имелся целых ворох претензий, связанных с территориальной подсудностью. Равно как с принятием решения о переводе слушаний в Москву без учета мнения подсудимого. И ничего — перевели, провели, осудили… По мне так, по совокупности его былых деяний, оно, может, и справедливо. Но! Здесь уже просто откровенно по Некрасову! «Цинизм, доходящий до грации»!

— Да, но, насколько я помню, в деле Барсукова перенос слушаний мотивировался безопасностью участников процесса?

— Замечательно! — упорно продолжала гнуть свою линию журналистка. — Значит, схема отлажена и работает. Между прочим, судья Зимин уже получал по почте письма с угрозами в свой адрес.

Мешок уставился на нее удивленно-потрясенно:

— Однако! Маша, а вы откуда знаете про письма?

— Работа у меня такая, — с плохо скрываемой гордостью за профессионализм, заявила та. — Вот только не смотрите на меня такими преданными глазами: я своих источников не сдаю!

— А я и не собирался их у вас приобретать.

— Да ладно, «знаем мы вас, как вы плохо играете», — не поверила Мешку журналистка. — Кстати, Андрей, долг платежом красен: вы выкачали из меня массу информации, поэтому взамен просто обязаны дать мне эксклюзивное интервью. Официальная пресс-служба ГУВД относительно деятельности вашего подразделения хранит полнейшее молчание. Но население должно знать своих героев. А потенциальные свидетели — своих потенциальных защитников.

— А я не могу оплатить свой долг… э-э… к примеру, пирожными?

Цыганкова возмущенно отодвинула тарелку:

— Да-а, не ожидала от вас подобной меркантильности. Не беспокойтесь, я в состоянии сама за себя заплатить.

— Перестаньте, Маша, я просто пошутил, — пошел на попятный Андрей. — Что же касается интервью, здесь надо подумать. — Он достал из бумажника визитку и протянул ее журналистке. — Вот, позвоните мне, скажем, в начале следующей недели.

— Вот это другой разговор! — расцвела Цыганкова, возвращая тарелку в исходное положение. — Я сразу, еще на вахте поняла, что с вами можно иметь дело. За это обещаю прислать вам на «мыло» ссылки на материалы по Панову. Чтобы вы лишний раз не рылись в Инете.

— Огромное вам спасибо, товарищ Лев Цыганов.

— Огромное вам пожалуйста, товарищ Мешок…

Андрей и Мария продолжали общаться, не обращая внимания на снующих за стеклом прохожих. Многие из которых, проходя мимо, исподлобья, а то и откровенно зло поглядывали на эту парочку, испытывая чувство праведной классовой ненависти к жирующим хозяевам жизни. Ибо заведение сие, как уже говорилось, среди местного населения устойчиво проходило по разряду «буржуйских». Одна из таких вот «люмпенш» — переходящая площадь Ломоносова пожилая женщина, волочившая за собой жалобно поскрипывающую сумку на колесиках, случайно заприметив Андрея, и вовсе замедлила шаг. Подслеповато вглядевшись, она забормотала под нос явно нечто ругательное, после чего, ускорившись, шустро проскочила мимо террасы, свернула на набережную и здесь притормозила. Тяжело дыша, женщина с тележкой выудила из складок юбки простецкий мобильный телефон и принялась торопливо давить на кнопки…

Санкт-Петербург,

6 августа 2009 года,

четверг, 00:15 мск

В накинутом на голое тело роскошном шелковом халате Валерия полулежала на разобранной супружеской постели, облокотившись на подушку, и смотрела телевизор. Крутили какую-то западную мелодраму «за любовь». Наскоро приняв душ, Андрей, запредельно измотанный сегодняшним днем, на который выпало с десяток рабочих встреч, прошел в спальню и молча погасил свет. После чего забрался под одеяло, нашарил рукой пульт и, убрав звук на несколько делений, повернулся на левый бок.

Через пару секунд громкость вернулась к исходному своему состоянию.

«Хрен тебе, Егорка! Собирай бычки!» — досадливо проворчал Андрей и, не поворачиваясь, раздраженно поинтересовался:

— А ничего, что я собираюсь спать?

— А ничего, что я смотрю кино? — прозвучало в ответ.