Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд

— А для молодого с замполичем какая легенда? — напомнил Вучетич.

— Влюбленная парочка гомосексуалистов, — сходу предложил Шевченко.

Народ зашелся в припадке гомерического хохота. Разулыбалась даже Наташа, хотя внутри нее до сих пор клокотала обида — до появления в конторе Прилепиной легенду «влюбленная парочка» в паре с Мешком несколько раз работала она. И только Крутов единственный из всех остался серьезен.

— Андрей, мне кажется, третья пара получилась самая слабая. Причем, как ни странно, более слабое звено в ней именно Кульчицкий.

— Это из чего вдруг такие выводы?

— Достаточно вспомнить его лихое руководство на Фонтанке.

— А ведь Жека прав, — поддержал коллегу Вучетич. — Просто Олег Семенович не слишком фартовый человек во всем, что касается оперативной работы. А без фарту в нашем деле, сам понимаешь…

— Хорошо. Согласен. Тогда в этой смене вторым пойдет Сергеич. Нехай разомнет старые косточки.

В следующую секунду Шевченко снова сорвал аплодисменты и хохот зала, предложив рабочую легенду «Дедушка выгуливает внучка».

— И последнее! — отсмеявшись, сказал Мешок. — Завтра в обед я встречаюсь с Левшой.

— Это тот бывший сиделец, который привез Калугиным письмо от соседа?

— Он самый, — Андрей поднялся. — Исходя из этого не исключаю, что по результатам нашей с ним беседы в вечерний план могут быть внесены коррективы. Поэтому связь у всех участников завтрашнего банкета должна быть устойчивой, а не как всегда. А сейчас — всем спасибо, все свободны. Я к себе. Еще немного поработаю, раз уж все равно день испорчен. — Мешечко направился к двери, но, вспомнив, притормозил у порога. — Тарас, ты больше не говорил с Демидычем? Не знаешь, он принял какое-то решение?

— Еще нет. Думает… Хотя я бы на его месте вместо «буквы» взял деньги.

— Не желал бы тебе оказаться на его месте… Хорошо, пусть думает…

Остаток выходного дня, нежданно-негаданно превратившегося в рабочий, Мешечко посвятил камеральным работам. Решение окунуться в накопившиеся бумажные закрома, что греха таить, далось непросто. И всё же, собравшись с духом, Андрей выгреб из сейфа давно отложенные неотложные дела и занялся нудной канцелярщиной. А чтобы «нудное» не переросло в еще более гнетущее «тягомотное», часок спустя распечтал свой последний НЗ — бутылку коньяка, некогда презентованную Гешей Певзнером в благодарность за «своего человека» на ТО…

…Под коньячок дела пошли веселее. Так что Мешок даже и не заметил, как за окном на город постепенно снизошли сизые сумерки и в кабинете сделалось пасмурно настолько, что пришлось зажечь лампу. Впрочем, плохая видимость отчасти объяснялась и густым сигаретным дымом, плотно окутавшим комнату. Так же как и небезызвестная киногероиня — переводчица Варвара [18] Персонаж Галины Волчек в к/ф «Осенний марафон». («Бусыгин, хлопнешь рюмашку? Нет? А я люблю, когда работаю».) , Мешечко любил, когда работал: и хлопнуть, и пыхнуть. Чтобы чутка подразогнать смог, Андрей встал из-за стола, распахнул дверь, обеспечивая подобие тяги, и в этот момент услышал в темноте коридора чьи-то неспешные шаги.

— Эй, кто там шарится в потемках? Тарас, ты? Выйди из сумрака!

— Извините, Андрей Иванович, но это не Тарас. Это я, — послышался в ответ смущенный, немного скрипучий голос, и через пару секунд на пороге кабинета возник постоялец «гоблинов».

— А, Демидыч! Не спится? Заходи, чаю хочешь? Или кофе?

Мешок радушно указал в сторону подоконника, на котором светилась новизной и бережливой заботой импортная дорогая кофеварка — настоящий луч света в темном царстве замов.

— Нет, спасибо. Мне бы просто водички. Душновато сегодня.

— Возьми в холодильнике. Там, под столом у Олега Семеныча.

Филиппов достал бутылку минералки, с любезностью принял выданный Мешком чистый стакан и с наслаждением выпил.

— Уф-ф, хорошо… А вы что ж домой-то? Одиннадцатый час! Не дело это, совсем не дело! Запомните, Андрей Иванович: организм обязательно должен отдыхать, а мозг — расслабляться.

— Нервы, соответственно, разматываться, а печень — просушиваться? — насмешливо развил тему Андрей.

Иван Демидович посмотрел на него с легкой укоризной:

— А вы напрасно иронизируете. Между прочим, это очень большая проблема — русские люди исторически не умеют нормально распределять свои силы, не умеют отдыхать. А когда со временем усталость и стрессы накапливаются, не умеют правильно их снимать. Отсюда у наших более низкий, по сравнению с другими народностями, КПД.

— Я не знаю как там в других отраслях народного хозяйства — увы, не довелось. Но вот у нас, в милиции, относительно невысокий КПД связан исключительно с тотальным непрофессионализмом.

— Вы так считаете?

— Хуже! Я так думаю. Суеты и лишних движений у нас много, а вот с движениями полезными — вечно напряг. Потому и времени, и оперсостава постоянно не хватает. Потому и засиживаемся на работе до полуночи. Вот обрати внимание, Демидыч! — сам того не замечая, увлекшись темой, разгорячился Андрей. — У нас сейчас такое количество сотрудников милиции, что просто диву даешься, каким образом наши предшественники умудрялись качественно лучше справляться с преступностью до революции? В царское время, когда количество полицейских сил было существенно ниже?

— Да, но ведь, если взять хотя вас, «гоблинов»… Ой, ради бога, извините!

— Перестань, чего тут извиняться? — отмахнулся Мешок. — «Гоблины» мы и есть. Так вот это как раз то самое исключение, лишний раз подтверждающее правило. Посуди сам: мы, своим, мягко говоря, гомеопатическим составом, умудряемся худо-бедно удерживать под контролем около трех десятков отписанных нам клиентов — потенциальных потерпевших. Получается практически по два с половиной человека на душу.

— Так я именно об этом и хотел сказать! — попытался перехватить инициативу Иван Демидович. — На мой, пускай и сугубо дилетантский, взгляд ваше подразделение, оно действительно уникально!

— Эт-точно. Уникумов у нас — хоть жопой ешь.

— Да нет же! — загорячился теперь уже и Филиппов. — Поверьте, Андрей Иванович, мне… мне… — взволнованно и сбивчиво заговорил он, — мне на самом деле безумно приятно, что на закате дней мне все-таки довелось снова повстречать такое количество хороших, по-настоящему душевных людей.

Мешечко вытянул из пачки очередную сигарету и покачал головой:

— Демидыч, а ты не рановато-ли про закаты заговорил?

— Знаете, у меня в последнее время появилось какое-то очень нехорошее предчувствие…

— Да насрать на него и розами засыпать! Выше нос, старик: должна же когда-то закончиться твоя черная полоса?

Филлипов печально улыбнулся: