Татьяна Полякова - Найти, влюбиться и отомстить

Начиная с этого вечера, он точно провоцировал меня. Насмешка не исчезала из его глаз, а издевательская интонация стала обычным делом. Он произносил «милая, любимая», был исключительно внимательным, издевательски внимательным, так что внутренности у меня сворачивались тугим клубком. Я поняла, что долго не выдержу, всерьез подумывая о самоубийстве. И только мысль о том, что это его, скорее всего, порадует, удерживала от идиотского шага.

Настал день, когда я поняла: сегодня или никогда. Надо прекращать все это, иначе дело и впрямь закончится петлей. Готовясь к разговору, трижды выпила валерьянку и вечером, вновь оказавшись напротив него за столом, сказала, с удивившим меня саму спокойствием:

– Я знаю, что это сделал ты.

– Сделал что? – отставив в сторону бокал с вином, спросил он с преувеличенным удивлением.

– Прекрати. Ты отлично понимаешь, о чем я.

– В твоей милой головке такой кавардак… Мне кажется, ты сама не понимаешь, что говоришь.

– Твое желание выставить меня идиоткой понятно. Но это ничего не меняет. Я знаю, что это сделал ты.

– Страшновато выразиться потолковее? – перегнувшись ко мне через стол и заглядывая в глаза, ласково прошептал он. Невероятно, но я выдержала его взгляд.

– Если хочешь, я выражусь яснее: ты похитил меня, измывался трое суток…

– Классно повеселились, да, милая? – Он вскинул голову и засмеялся, а я продолжила, пытаясь держать себя в руках:

– А через несколько лет явился в роли спасителя. Тебе нужны были деньги моего отца.

– Разумеется, деньги, – кивнул он, резко оборвав смех. – А ты вообразила, что мне нужна ты? Доверчивая дура, которой понадобилось больше года, чтобы понять очевидное? И что теперь? Побежишь жаловаться папочке?

Он даже не подозревал, как помог мне в тот вечер, высмеивая мою глупость. Не знаю, что бы я сделала, начни он все отрицать. Или заговори об ошибке молодости, о которой сейчас горько сожалеет, о своей любви… Я-то любила его, до той самой минуты любила… И предпочла бы поверить? Но он счел излишним притворяться, и в тот момент я вдруг почувствовала себя свободной, от своих сомнений, от него, от своей любви…

– Я не стану ничего говорить отцу, – сказала спокойно, чувствуя, как боль уходит. – Подойдет вполне банальное объяснение – не сошлись характерами. Такое не редкость. Мы просто разведемся, и ты исчезнешь из моей жизни.

– Развод ты не получишь, – отрезал он.

– Сейчас для меня важно оказаться от тебя подальше. Уверена, к моменту развода ты найдешь способ оставить у себя большую часть нажитого непосильным трудом.

Я поднялась из-за стола, с намерением уйти, а он сказал зло:

– Никуда ты не денешься. Прибежишь, максимум через месяц, и начнешь в ногах валяться, чтобы я позволил тебе вернуться. Давай поспорим?

– Давай, – улыбнулась я.

Эта улыбка сбила его с толку. Ничего подобного он не ожидал, наверное, и впрямь считал меня ни на что не годной. Даже на то, чтобы достойно продержаться пару минут. Насмешка из его глаз исчезла и появилось сомнение.

– Дорого же тебе это обойдется, – с едва сдерживаемой яростью произнес он после непродолжительной паузы, а я вновь улыбнулась, почувствовав в его словах бессилие.

– Живи счастливо со своими деньгами. Надеюсь, ваш роман продлится всю жизнь.

Он опять засмеялся, но не особенно весело. А я прошла в прихожую, взяла плащ и отправилась к отцу, решив, что за своими вещами вернусь позднее. Даже если не вернусь, невелика беда.

Отцу я не рассказала все по одной простой причине: он бы убил его. Сам, своими руками. Слишком несправедливо оказаться в тюрьме из-за такой мрази, как Валера. А еще было жаль отца, его мечты о сыне. О мечте он помалкивал, но я о ней прекрасно знала. Мечта о сыне, которая вроде бы сбылась, когда я вышла замуж. И мой отец, умный, внимательный, хорошо разбиравшийся в людях, не разглядел в нем обычного мерзавца. Подобное нелегко перенести. В общем, у меня было достаточно причин помалкивать.

Обнаружив меня на пороге в одиночестве, папа попытался скрыть удивление.

– А Валера где? – спросил преувеличенно весело.

– Папа, не возражаешь, если я поживу у тебя?

– А что случилось? – нахмурился он.

– Мы решили разойтись. Пожалуйста, не спрашивай почему. Все мои доводы покажутся тебе глупыми, но для меня они серьезны. Просто со свадьбой мы поторопились. Извини, что разочаровываю… можно мне остаться?

– Что за вопрос? Конечно… но… да в чем дело, в конце концов?

– Причина банальная: мы не созданы друг для друга. Я займу свою прежнюю комнату?

До сих пор у меня перед глазами лицо отца. Я понимала, какую боль ему причиняю, и утешалась тем, что мои дурацкие объяснения все-таки лучше правды.

Валера появился у нас на следующий день. Открыл ему отец, он прошел в гостиную, где в это время находилась я.

– Привет, милая, – сказал тихо. Ласковый голос, виноватая улыбка. Точная копия того, прежнего Валеры, вот только взгляд насмешливый. Он наклонился, чтобы меня поцеловать, я покорно подставила лоб и шепнула:

– Помни, что я тебе сказала.

А потом я вновь подслушивала его разговор с отцом, не из желания узнать, как он станет выкручиваться, я считала: наши объяснения не должны расходиться, вот и хотела знать его версию.

– Валера, ты-то можешь объяснить, что произошло? – взволнованно начал отец. – Полина наотрез отказывается говорить на эту тему.

– Не мучайте ее, – со вздохом сказал тот.

Приоткрыв дверь, я видела, как он сидит в кресле, с выражением лица человека, который понимает, что мир вокруг него рушится. «Отличный актер», – пришлось признать мне.

– Что ты хочешь этим сказать? – растерялся отец.

– Вряд ли она скажет вам правду. А придумывать причины… она слишком уважает вас, чтобы врать.

– Но… ты что, завел интрижку на стороне? А она об этом узнала?

– Шутите? – вскинул голову Валера. – Интрижки вообще не для меня… и я… я очень люблю вашу дочь… мне нужна только она… и можете не сомневаться, у нее тоже никого нет.

– Что тогда? Не станешь же ты повторять эту глупость: не сошлись характерами?

– Мне очень неловко говорить об этом, Леонид Сергеевич. Даже ее измену я смог бы простить, хотя ваша дочь не из тех женщин, что стали бы изменять мужу. Все куда хуже… весь этот год… в общем, мы муж и жена только на бумаге. Даже мысль о сексе у Полины вызывает отвращение…

«Ну, ты и мерзавец», – с усмешкой подумала я, услышав это. А отец покачал головой:

– Боже мой…

– Я… я старался быть терпеливым… это бесконечная пытка. Она любит меня, я знаю… но… в общем, когда Полина решила пожить у вас, я согласился. Возможно, мы действительно поторопились. Душевная травма, которую она получила… самое скверное, она отказывается обратиться к психологу. А одной ей не справиться.