Инна Бачинская - Поджигательница звезд

– Когда-нибудь забудут, конечно, но ты же сам знаешь – все читают между строк и видят одну чернуху. Теперь генерал Савенко и скелет повязаны намертво. Якубов сдуру бросился на амбразуру, которой не было, и лажанулся. Не генерал это, мы с тобой обсуждали, помнишь? Не стал бы он закапывать труп у себя на даче. И я бы не стал. Насчет тебя… не знаю. – Он искоса взглянул на Алика. Тот только фыркнул возмущенно. – Как я понимаю, ты тоже не станешь в случае чего. Хотя на твоей даче можно закопать по причине ее удаленности и безлюдья. Если бы с его женщиной что-то случилось, я уверен, у генерала хватило бы мозгов и возможностей решить вопрос иначе. Согласен?

– Ну… – промычал Алик.

– Молодец. Дуболом Якубов думать не хочет, предпочитает отдавать приказы. Тень бросаю не я, тень бросает он. И теперь, если все *censored*ить…

– Я бы на твоем месте все-таки подумал, – перебил Алик.

– Генерала не жалко? – спросил Шибаев. – Это же элементарно… Дрючин! – Он постучал себя пальцем по лбу. – Отмыть боевого генерала может только один человек, и этот человек – я.

– Думаешь, ему нужна твоя защита? – Алика задел намек на доктора Ватсона, которого он всегда считал недалеким малым.

– Будем считать, что она нужна мне. А также всему прогрессивному человечеству.

– Расскажи давай, что ты собака-ищейка, и если взял след… – пробурчал Алик. – Тебе всегда недоставало гибкости, еще в школе.

– Мне много чего недостает, – на диво мирно согласился Шибаев. – Такой уж я… недостаточный.

– Значит, это не женщина в белом? – подвел черту Алик.

– Не знаю.

– Но ты же сам сказал! – возмутился Алик. – А кто тогда? Людмила Савенко?

Шибаев пожал плечами.

– Документы Людмилы Савенко забрала из института ее подруга Елена Коваль. Мне она об этом не сказала. А вот зачем сказала Ирина, я не знаю.

– Я тебя умоляю! – вскричал Алик. – Не придала значения, проговорилась, мало ли… Ты что, думаешь, она не уехала? Думаешь, это ее скелет? Неужели можно вот так, за здорово живешь, бесследно исчезнуть, и никто ничего? За все двадцать пять лет? Знаешь, это… даже не смешно! Это из области фантастики! Ведь не кто-нибудь, а известная личность, полгорода знакомых… Да одни соседи! Не верю!

– Семьи у нее не было, документы забрала подруга. Друзья рассказывают всем, что она уехала. Стечение обстоятельств, везение, затмение… Не знаю. Странно, согласен.

– А Ирина Рудницкая? – вспомнил Алик. – Что за фигура?

– Черт ее знает! Не то хорошая актриса, не то психопатка. Злая, крикливая, возможно, пьющая.

– Руки дрожат? – заинтересовался Алик.

– Не заметил. Рассказала, что всю жизнь ненавидела Людмилу Савенко. Физкультурник назвал их соперницами. Завидовала ей. И всю дорогу по жизни ей не везет. Работа никакая, мужья попались ничтожества, первого она била, второй сидит. После развода первый очень вырос и издал книгу стихов, что обидно. Денег нет, счастья тоже нет. Людмила уехала, связей с ней она не поддерживает и никогда не поддерживала. Именно Ирина сказала, что документы Савенко из института забрала Елена Коваль. И вообще, вся их компания после отъезда Людмилы разбежалась. Похоже, они не хотели больше друг друга видеть. А Елена Коваль и Павел Кухар даже перевелись в другие вузы. Как будто в бега ударились.

– Красивая?

– Ничего. Фигура хорошая, ноги длинные. Но злая.

– В злых женщинах есть драйв, – заметил знаток дам Алик. – С ними не соскучишься. Терпеть не могу коров!

– Дать ее телефон?

Алик только вздохнул.

Алик Дрючин прошелся словесно по французской щетине Шибаева, в смысле, похвалил, и тот в знак протеста побрился, употребив сгоряча Аликов лосьон для бритья, о чем сразу же пожалел. У адвоката была маленькая слабость – а у кого их нет? Он любил косметику, причем убойной силы, и теперь от Шибаева несло как из парфюмерной лавки. Или от недорогой женщины. Попросту говоря, шлюхи. Это вывело его из равновесия, и он спросил, сколько Алик еще будет ошиваться в его квартире. На что тот справедливо заметил, что нечего хватать чужое.

К бывшему дому генерала Савенко Шибаев отправился пешком, чтобы хоть немного развеять запах лосьона. Адрес ему накануне сообщил по телефону физкультурник в обмен на обещание заглянуть в ближайшее время на чай.

Дом был сталинский, штучной работы, с большим раздолбанным двором, старыми деревьями и небогатыми клумбами. Двое с пивными банками уютно устроились под корявой яблоней и негромко разговаривали – доносился отчетливый мат. Шибаев огляделся. Нужный ему подъезд был закрыт, двор, за исключением пары под яблоней, пуст. Он постоял нерешительно, и тут его окликнули. «Молодой человек! – позвал откуда-то женский голос. – Кого вам надо?» Шибаев повертел головой, и голос сказал: «Смотрите на балкон! Я здесь!» Он послушно задрал голову. Над перилами мощного, в индустриальном стиле, балкона с тумбами виднелась дамская голова в хорошенькой соломенной шляпке. Обладательница шляпки помахала ему рукой. Шибаев поклонился.

– Вы не из ОМОНа? – спросила дама в шляпке. – Это я вам звонила!

– Что-нибудь случилось? – разумеется, спросил Шибаев.

– Видите вон ту идиллию? – Дама перешла на громкий шепот. – Под деревом? Пьют пиво? Видите?

– Вижу, – признался Шибаев. – И… что?

– Они здесь каждый день пьют и выражаются. А тут дети! Если вы из ОМОНа, наведите порядок.

– Я вообще-то по другому делу, – сообщил Шибаев.

– По какому?

Он оглянулся. Из-под яблони отчетливо долетел мат.

– Мы не могли бы поговорить конфиденциально, без свидетелей?

– Код шестнадцать сорок! – сказала после секундной заминки дама в шляпке. – Второй этаж, квартира шесть. Дверь открыта.

Гулкий коридор, громоздкий, как старый сундук, был наполнен ревматическим эхом, которое явно помнило лучшие дни. Широкая лестница, неприличные слова на стенах, лязгающие почтовые ящики. Шибаев поднимался, а пространство вокруг поскрипывало, потрескивало и шорхало. Дверь действительно была открыта – на длину цепочки. В щели трясла полями знакомая соломенная шляпка.

– Покажите документы!

Шибаев сунул в щель свое удостоверение «частного предпринимателя».

– Так вы не из ОМОНа? – спросила шляпка, изучив документ.

– Я представляю детективное агентство, – объяснил Шибаев и добавил: – Мы с ними сотрудничаем.

– И с прессой?

– Нет, с прессой не сотрудничаем.

– Жаль. Входите!

Дверь распахнулась. Шибаев вошел. Густой дух старых вещей ударил ему в нос – сложная смесь из запахов нафталина, мастики для пола, сырости, лежалой одежды. Квартира была забита мебелью, всюду тесно стояли шкафы, серванты, китайские шкафчики, горки с тусклым хрусталем за тусклыми стеклами, кресла, подставочки с вазами и статуэтками; у окна раскинулся старинный открытый рояль с нечитаемой позолоченной готикой названия и высилась гора нот на скамеечке рядом. Тяжелые бархатные гардины создавали полумрак, который язык не поворачивался назвать уютным, а скорее мрачным и угрожающим. Голоса напрочь увязали в вещах и звучали глухо. Единственной оптимистической нотой здесь являлась распахнутая дверь балкона – кружевная занавеска парусила на легком сквознячке. На громадной картине над диваном нежились обнаженные гаремные красавицы в натуральную величину.