Мария Брикер - Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо

Доктор вошел в кабинет и недовольно посмотрел на Трофимова. Бедный врач, вероятно, надеялся, что Веня за время его отсутствия бесследно испарился. Наивный! Трофимову еще никто не отказывал! «Кроме Эльзы», – подумал Веня и поинтересовался, как у пациента дела.

Доктор сел, почесал лоб и постучал ручкой по столу, снова почесал лоб, покрутил пуговицу халата, потом ус. Похоже, общение с психами не осталось для психиатра без последствий. Он сам выглядел каким-то нервным и суетливым.

– Ладно! У Жени сейчас состояние стабильное. Разрешаю поговорить пятнадцать минут, не больше! – рявкнул он. – Иначе вы меня в покое не оставите, как я понимаю?!

– Спасибо большое! – обрадовался Веня, одарив доктора широкой улыбкой.

– Никаких провокационных вопросов и упоминаний о прошлом. Заведете опять парня, а мне потом его после очередного приступа откачивать и состояние стабилизировать, – с раздражением сказал доктор.

– Не беспокойтесь, я буду тактичен и осторожен. Значит, вы считаете, что заболевание Баринова – это результат травмы, связанной с убийством его девушки?

– Да, и не только. Усугубило психическое расстройство давление на Женю со стороны правоохранительных органов. Ему ведь пытались это бесчеловечное убийство пришить. Пардон, – извинился врач, – повесить на него дело об убийстве любимого человека. Вообразите, как это тяжело пережить! Не знаю, с чем связано ваше появление, но одно могу твердо сказать: я Женю наблюдаю давно и говорю вам со всей ответственностью, что он не способен на убийство.

– Даже ради того, чтобы защитить любимую девушку? Отомстить за нее?

– Вы про что? – не понял врач. Трофимов проигнорировал вопрос, собрался улизнуть из кабинета, пока доктор не передумал допускать его до тела, но не успел. Доктор решил толкнуть заключительную речь.

– Он – жертва преступления и несправедливости! – с пафосом заявил он. – На глазах Жени убили любимого человека, а потом вину за случившееся пытались на парня повесить. Это, знаете ли, серьезная травма. На всю жизнь. Поэтому я категорически запрещаю вам касаться этой болезненной для Женечки темы. Обещаете?

– Хорошо, спасибо, – кивнул Трофимов.

– Ася вас проводит, – смягчился доктор, нажал кнопку селекторной связи, и через минуту на пороге кабинета появилась улыбчивая администраторша. «Наверное, у них роман, – невзначай подумал Веня, заметив пару коротких многообещающих взглядов, которыми обменялись доктор и администраторша Ася. – А у меня – жена Эльза», – дополнил свою мысль Трофимов и вышел за дверь. Обещать было легко. Давнее преступление Веню мало волновало. Заботливый доктор Баринова был не в курсе, что нежный мальчик с хрупкой психикой и нахальным погонялом Бес причастен к другому, не менее кровавому преступлению, которое отчего-то перекликалось с трагическими событиями, произошедшими с бывшей любимой девушкой Баринова.

Палата Баринова была одноместной и напоминала гостиничный номер. Никаких решеток на окнах, цветочки, телевизор, холодильник, кровать, тумбочка, стол, кресло для посетителей, картина с умиротворяющим пейзажем, отдельный санузел. Сам Евгений лежал на койке в позе эмбриона, лицом к стене, на появление Трофимова он не отреагировал. Похоже, перед тем как разрешить свидание, доктор впендюрил миротворцу успокоительный укол, двойную дозу.

– Как самочувствие, Евгений? – начал издалека Трофимов.

– Дерьмово, – честно ответил Баринов, неохотно сел и хмуро уставился на Веню. – Что надо? – не слишком вежливо поинтересовался он. Трофимов плюхнулся в кресло и с удивлением обнаружил, что без готического макияжа Евгений выглядит совершенно иначе, интеллигентно и как-то беззащитно. Впрочем, возможно, эту иллюзию создавала больничная одежда. Баринов был одет в широкую темно-синюю байковую пижаму.

– Поговорить надо, Женя.

– Как Таня? – спросил Бес. – Сильно меня ненавидит?

– Таня тебя любит, не знаю за что, правда!

– Она телефон вырубила. Не могу дозвониться. Думаете, она верит, что я убил свою девушку?

Похоже, Беса капитально заклинило на прошлом.

– Думаю, что не верит. Просто Георгий Владимирович не слишком одобряет ваши отношения и, возможно, отобрал у дочери сотовый телефон, чтобы вы не могли связываться друг с другом.

– Это вам и не снилось, – вздохнул Бес, но заметно повеселел. Теперь ясно, почему его так расплющило, когда вчера всплыла история из прошлого. Он переживал, как воспримет информацию Таня Трушина, и смертельно боялся, что она поверит в его причастность к преступлению. «Тут, похоже, другой синдром – фобия, что поверят в твою вину», – предположил Трофимов и решил не лезть в психологию, а перейти к делу:

– Я не о том пришел говорить. Собственно, мне до лампады, убивал ты или нет. Я другое дело расследую – смерть Вероники Колесниченко. Знаешь такую?

– Танька говорила, что одну блатную из ее школы грохнули, – без эмоций сказал Бес и поправил круглые очки. – Хотите? – поинтересовался он, кивнув на пакет с апельсиновым соком, который стоял на тумбочке. Трофимов отрицательно помотал головой. Баринов налил сок в стакан и сделал пару глотков, взял яблоко и хрустнул на всю палату.

– Завтрак проспал, – объяснил он и швырнул Вене другое яблоко, прямо в физиономию. Трофимов еле успел его перехватить рукой. Угощение напоминало покушение. Бес не сдержался и продемонстрировал, как люто он ненавидел сыскарей.

– Спасибо, – перекосило Трофимова, он тоже с остервенением хрустнул яблоком, и отчего-то чувство такта его покинуло. – Объясни, друг, почему салон вашего микроавтобуса забрызган кровищей? Твои друзья нам этот факт объяснить не смогли. Только не надо мне балду гнать, что ты там кроликов резал. Кровь человеческая и по группе совпадает с кровью убитой Вероники Колесниченко.

Бес выронил яблоко, перестал жевать и вытаращился на Трофимова.

– Вы что, меня в убийстве Колесниченко подозреваете? – после паузы спросил он и заорал: – Да я эту козу не знал даже!

– А тебе Танечка разве не рассказывала, как Вероника ее обижала? Или, может быть, тебя задевало, что Таня оказалась в школе на вторых ролях? А фавориткой Берн выбрала другую? Ты переживал за свою девушку, да, Бес? Тебя это задевало? Ты злился на несправедливость? Ты ведь очень не любишь, когда с другими несправедливо поступают, – покачал головой Трофимов.

– Да, ясен пень, меня это задевало, – с усмешкой сказал Баринов. – Я Таньку люблю, и она станет мегабалериной. Мы с ней вместе такую программу зафигачим! Панк-рок и классический балет. Прикиньте, как круто! – Баринов явно издевался над Веней.

– Круче не бывает, только я боюсь, свой балет ты будешь танцевать в другом месте, если не начнешь давать показания. В убийстве Колесниченко прослеживается ритуальный мотив. Евгений, в твоих интересах все рассказать! Я не угрожаю, я прошу. Убили юную девушку, жестоко убили, а ты тут мне про балеты с роком мозги крутишь! – заорал Трофимов и швырнул яблоко обратно в Беса. Баринов отклонился, и яблоко влепилось в стену.