Наталья Александрова - Ожерелье казненной королевы

Калиостро занял столик в дальнем углу трактира и подозвал к себе знакомого мальчишку.

– Привет, Джонни, – проговорил он, протягивая тому пенни. – Что нового в городе?

– В субботу Убийца Браун дерется с Рыжим Мак-Нилом, – сообщил юный джентльмен самую важную новость. – Да еще лорд-канцлер проворовался. Грядет парламентское разбирательство. А в остальном все по-прежнему, сэр.

– Мне нужно найти одну женщину. – Калиостро перешел на шепот.

– Женщину? – Мальчишка поднял брови. – Я такими делами не занимаюсь, сэр. Это вам нужен конопатый Билли… у него есть сестра…

– Да нет, Джонни, ты меня неправильно понял. Мне надо отыскать одну леди, она приехала в Лондон вчера или позавчера. Блондинка, невысокого роста. Багажа при ней немного, может поселиться под именем графини де Ламотт, хотя может взять и другое имя. По приезде станет искать ювелиров…

– Ювелиров? – мальчишка оживился. – Хорошо, сэр, я поспрашиваю своих коллег. Только вы ведь знаете мои расценки…

– Шестипенсовик сейчас, шестипенсовик в конце! – усмехнулся Калиостро.

– Так точно, сэр!

– За что я люблю Лондон, – проговорил граф, вручая мальчишке монету, – так это за то, что здесь никогда ничего не меняется. Даже расценки у юных мошенников вроде тебя.

Вечером того же дня хозяйка гостиницы, в которой остановился Калиостро, постучала в дверь его комнаты.

– Граф, к вам пришел юный джентльмен, только мне кажется, что он… что он не совсем джентльмен… – протянула хозяйка, неодобрительно поджав губы.

– Все в порядке, пропустите его! – отозвался Калиостро, откладывая книгу в черном кожаном переплете. – Это ты, Джонни?

– Я, сэр! – Мальчишка поднырнул под руку хозяйки и с независимым видом прошел на середину комнаты.

– Все в порядке! – повторил Калиостро и выразительно посмотрел на хозяйку. Та фыркнула и с поджатыми губами удалилась из комнаты.

– Итак, Джонни, что тебе удалось выяс-нить? – спросил Калиостро, когда дверь за хозяйкой закрылась.

Мальчишка самодовольно уселся в кресло возле камина и проговорил тоном усталого портового грузчика:

– Мне пришлось немало потрудиться, сэр! Не угостите ли меня сигарой?

– Фу-ты ну-ты! – подал голос слуга Калиостро, который в углу чистил хозяйский камзол. – Сигару ему подавай!

– Умерь свой нрав, Джузеппе! – прикрикнул на слугу Калиостро. – Прояви больше уважения к этому юному джентльмену. В нем прекрасные задатки, и со временем он вполне может стать премьер-министром. Или членом парламента.

– Лучше бы капитаном китобойного судна! – мечтательно проговорил Джонни. – Так как насчет сигары?

– Возьми одну. – Калиостро указал на ящик, стоявший на каминной полке.

Джонни шустро подскочил к камину, вытащил сигару, бросил опасливый взгляд на графа…

– Я сказал – одну! – прикрикнул на него Калиостро. – В твоем возрасте вредно много курить! И наконец, расскажешь ты мне, паршивец, что сумел выяснить?

– А как там мой шестипенсовик? – спросил мальчишка, усаживаясь в кресло с сигарой в зубах.

– Ждет тебя – не дождется!

– Итак, сэр, ваша блондинка повысила свой титул, теперь она называет себя герцогиней Валуа.

– Это она, – уверенно проговорил Калиостро. – Она и во Франции все время намекала, что происходит из рода Валуа, связанного узами крови с королевским домом, а уж здесь-то сам бог велел… И где же проживает эта новоявленная герцогиня?

– Апартаменты у нее далеко не королевские, – сообщил Джонни, выпуская колечко дыма. – Она поселилась в пансионе «Раненый лев» на Стрэнде.

– Ну что ж, ты честно заслужил свой шестипенсовик! – проговорил Калиостро и протянул мальчишке монету.

На следующее утро Калиостро подъехал на извозчике к пансиону «Раненый лев».

Обитатели пансиона по большей части уже разошлись по своим делам. Граф сунул в руку слуге два пенса и проговорил:

– Милейший, проводи-ка меня в покои, которые занимает ее светлость герцогиня Валуа.

– Прошу прощения, сэр, – ответил слуга почтительно, – но ее светлость не принимают.

– Пустяки, милейший! Меня она примет! Я ее близкий друг, я приехал к ней из Франции по важному делу, а чтобы ты не сомневался – вот тебе мое рекомендательное письмо… – И с этими словами Калиостро вложил в руку слуги шестипенсовик.

– Ну коли так, тогда другое дело! – И слуга с важным видом повел графа по лестнице на второй этаж.

Подойдя к двери, он постучал, выждал минуту и громко проговорил, чтобы его было слышно по ту сторону:

– Ваша светлость, к вам прибыл друг из Франции!

За дверью послышался какой-то шум, затем хлопнуло окно, и тут же с улицы донеслись испуганные крики.

– Кажется, там что-то случилось, – озадаченно произнес слуга.

– Да открывай же двери, растяпа! – крикнул на него Калиостро.

Слуга все еще раздумывал, тогда граф плечом высадил дверь и ворвался в апартаменты мнимой герцогини.

Комната была пуста, окно распахнуто, и подхваченная ветром занавеска трепетала, как флаг поверженной крепости.

Калиостро подбежал к окну, перегнулся через подоконник.

На улице собралась уже изрядная толпа.

Люди стояли кружком, а в середине этого кружка лежала вниз лицом белокурая женщина в голубом шелковом платье.

– Это она, это ее светлость! – проговорил слуга, взглянув через плечо Калиостро. – Утром она выходила из своей комнаты в этом самом платье!

Граф мрачно взглянул на него, покинул комнату, спустился и вышел на улицу.

Толпа вокруг выбросившейся из окна женщины стала еще плотнее, но Калиостро протолкался через нее, говоря любопытным, что он врач. Зеваки неохотно расступились перед ним.

Граф опустился на колени, осторожно перевернул женщину.

Она, несомненно, была мертва, лицо ее от удара о булыжники превратилось в кровавое месиво, в котором невозможно было узнать очаровательную Жанну де Ламотт.

Тем не менее под пристальными взглядами лондонских зевак Калиостро расслабил шнуровку ее платья и ловкими, опытными руками ощупал мертвое тело.

Он мог дать голову на отсечение, что ожерелья при ней нет: великолепное изделие французских ювелиров было довольно большим, и спрятать его под одеждой не так-то легко.

– Ей, к сожалению, уже ничем нельзя помочь, – проговорил Калиостро, поднимаясь.

Он возвратился в пансион.

Прежний слуга встретил его многочисленными вопросами, но Калиостро не стал ему отвечать. Он сказал, что потрясен внезапной кончиной своей дорогой подруги и хотел бы некоторое время в одиночестве побыть в ее комнате, дабы оплакать ее короткую жизнь и помолиться за ее душу.