Наталья Александрова - Ожерелье казненной королевы

– У вас кончился волшебный порошок, этот ваш эликсир молодости? – усмехнулась я.

– Вы угадали, – снова погрустнел он. – Не думайте, что я боюсь смерти. Я повидал многое за свою длинную жизнь. Но, видите ли, судя по тому, что я слышал, это будет… очень неприятная процедура – старение, дряхление и медленное умирание. Я еще не настолько устал от жизни, чтобы добровольно согласиться принять такую ужасную смерть!

Я долго искал по всей Европе любые следы, любые напоминания о Жанне де Ламотт.

После того как она сбежала от меня в Лондоне, я узнал, что ее следы обнаружились в России. К тому времени во Франции разразилась кровавая революция, несчастное королевское семейство казнили, и вместе с ними еще многих. Когда я приехал в Россию, Жанна де Ламотт, называвшая себя герцогиней Валуа, уже сумела добиться при дворе некоторого влияния, точнее, она обзавелась влиятельными друзьями. Эта женщина умела обделывать свои делишки, что там ни говори!

Граф снова вздохнул, и стало видно, какой он старый.

– Она распустила обо мне порочащие слухи, меня объявили шарлатаном и соблазнителем молоденьких девушек. И выдворили из России с позором!

– Сочувствую. – Я сказала это почти искренне.

– Потом я долго жил в Италии, при дворе тосканских герцогов, затем на Востоке… Через много лет я узнал, что Жанна де Ламотт умерла в России. Ожерелье так и не всплыло. Она спрятала его, спрятала и никому не сказала, где оно находится.

И вот совсем недавно в одной парижской библиотеке я нашел воспоминания старого русского эмигранта, который в детстве знал воспитанницу герцогини Валуа. К тому времени какие-то слухи о ее неблаговидном поведении во Франции просочились в Россию, узнали, что она вовсе не была подругой Марии-Антуанетты, ей дали понять, что присутствие ее при дворе нежелательно.

Жанна была одинока, доверяла только своей воспитаннице, та была ей очень предана. В воспоминаниях старого русского аристократа я прочитал о дневнике, в который воспитанница герцогини Валуа после ее смерти записала очень важные вещи. Я понял, что речь шла об ожерелье несчастной королевы. Там был указан адрес дома и местонахождение тайника в печке. Я навел справки и понял, что мне повезло: дом как раз расселялся. Нужно было подождать несколько дней, пока не съедут последние жильцы. И тут…

– И тут появился Федя! – фыркнула я. – И спутал вам все карты! А потом милейшая старушка Анна Викентьевна поселила в свою комнату меня!

– Этого я никак не мог предусмотреть! – рассмеялся Калиостро. – Пришлось искать помощников. Ну, Эльзу я быстро привлек на свою сторону, это было нетрудно.

– Запудрили ей мозги, что вы – Учитель, она и расстаралась.

– Эльза очень хорошо поддается гипнозу, раньше таких людей считали медиумами… Тот, второй, не такой, его пришлось привлечь деньгами. Эльза же готова была ради меня на все…

– Да она просто маньячка, любит людей мучить! – Меня передернуло при воспоминании о том, как Эльза пытала меня зубной болью.

– Но судьба все время ставила мне препоны, – продолжал Калиостро. – Вы сами вскрыли тайник в печке, вы прочли тетрадку, вы заинтересовались ею… вы пошли в музей… И тогда я понял, что все это не случайно, что вы предназначены для того, чтобы найти для меня ожерелье.

– Ну да, просто вашу Эльзу вывели из игры!

– И это тоже, – не смутился он, – но мне оставалось только следить за вами и направлять вас в нужную сторону. Мне ничего не стоило, к примеру, попасть в больницу к вашему другу…

– К Федору? – удивилась я. – Там же охрана…

Старик только улыбнулся.

– …И сделать так, чтобы он вспомнил, где же видел эти часы, что на открытке. А потом… эта актриса, Дарья Елисеева, – нужно было только внушить ей, чтобы ехала по нужной улице в нужное время. И тогда она столкнулась с машиной своего бывшего мужа, а там уж все пошло как по маслу.

– Вот как? – только и могла сказать я.

– Вы умница, Жанна, вы смелая и решительная женщина, – продолжал граф.

И хотя я понимала, что он просто мне льстит, все равно стало приятно. Факел давно погас, мы находились почти в темноте.

– Что ж, – сказал старик, – мне уже пора.

Он убрал ожерелье в футляр. Если бы я и хотела ему помешать, то не смогла бы двинуться с места – вдруг накатила сильнейшая усталость. Было такое чувство, что стены и потолок подвала падают на меня.

– Поверьте, Жанна, у вас все будет хорошо, – сказал граф, – и пожелайте мне того же.

– Конечно… – тихо сказала я.

– Да, чуть не забыл! – Он вытащил из кармана какой-то предмет. – Это вам на память, она принесет вам счастье…

И положил мне на ладонь брошь в виде стилизованной буквы «Ж». Даже при неярком свете я поняла, что вместо бриллиантов в ней ограненный горный хрусталь, а вместо золота – серебро. Что ж, и на том спасибо…

Мы медленно поднялись по ступенькам. В холле музея было пусто. Кассирша Агния Михайловна сладко спала на своем месте, по лицу ее бродила мечтательная улыбка. Возможно, она видела во сне, что великий предок Александр Михайлович Скабичевский диктует ей свою новую статью. Выйдя на воздух, я оглянулась со словами прощания. Позади меня никого не было. Странный старик, называющий себя графом Калиостро, исчез навсегда.

Я огляделась: мир вокруг не изменился, по-прежнему по улице торопились по своим делам люди и ехали машины. Здесь, при свете яркого мартовского солнца, наша беседа со стариком казалась мне сном. Темный подвал, горящий факел, его безумные слова… Надо же, граф Калиостро! Придумает же такое!

Я посмотрела на часы и охнула: еле-еле успеваю на съемки. Не хватало еще, чтобы из-за этой истории меня лишили работы!

– Нет, нет и нет! – Великий и ужасный Михал Михалыч топал ногами, махал руками и выдирал свои последние волосы. Удивительно, как у него при таком темпераменте хоть что-то на голове осталось! – Нет, все не то! – Он отбежал от меня, посмотрел из-под ладони и воскликнул: – Отсюда ничуть не лучше!

– Да что я не так делаю? – пролепетала я, в страхе глядя на режиссера. Сейчас разгневается, прогонит меня – и всем моим надеждам конец! Где я еще найду такую работу?

– Да при чем тут вы? – прорычал режиссер. – К вам пока претензий нет, но Андромеда… где Андромеда?!

– Я здесь, Михал Михалыч! – Андромеда выскочила из-за спины осветителя, как чертик из табакерки.

– Здесь? – взвыл режиссер. – Да лучше бы тебя не было! От тебя все равно никакого проку! Ты меня просто не слушаешь! Я что – больше не режиссер? Мои слова ничего не значат?

С этими словами он снова дернул себя за волосы.

– Да в чем дело, Михал Михалыч?

– Я, по-моему, ясно сказал, что в этой сцене у героини должна быть брошь! Простая, скромная брошь, но стильная, она должна передать тонкие нюансы ее переживаний, она должна выразить…