Ксения Баженова - Алые звезды Прованса

– Кроме нескольких маминых украшений, это единственное, что у нас осталось по-настоящему ценного. Коллекцию живописи начал собирать еще дед. Тут в основном импрессионисты. И от продажи ее спасло только то, что отец им просто поклоняется. Но я думаю, такой день все-таки настанет. Надо ведь на что-то жить. Я подумала, кстати, устроиться на работу. Но не знаю куда. Может, в издательство, я знаю языки…

Пьер не слушал, что говорила Адель. Он перелистывал, будто листы огромной книги, стоящие на полу картины. И даже ничего не понимая в искусстве, он чувствовал, что это стоит больших денег. Сердце его часто забилось…

– Адель. – Он взял ее за руку, и она взволнованно замолчала. – Я думаю, нам надо пожениться. Мы созданы друг для друга. Я всегда мечтал о такой девушке, как ты. Понимаю, что я простой парень. Но все же, может, ты согласишься выйти за меня? И не думай о работе, пожалуйста. У нас родятся дети, ты будешь сидеть с ними дома.

Адель высвободила руку, какое-то время стояла молча и смотрела в пол, сжимая пальцы, потом подняла глаза на Пьера, голос ее слегка дрожал:

– Пьер! – Она крепко сжала его кисти. – Пьер! Мне нечего тебе предложить, но знай: все, что у меня осталось, с этого дня принадлежит тебе.

Ко дню свадьбы Пьер уже знал, сколько стоят полотна, и нашел лучшего покупателя картин. Полотна хоть оказались и не самые известные, но денег от их продажи вполне хватало на покупку магазина, да еще немного Пьер планировал оставить на жизнь. Жених ликовал.

Было решено, что ко дню бракосочетания семейство де Бриссак уже должно переехать к Пьеру. Свадьбу хотели отметить в кругу семьи, хотя будущий свекор и требовал пышных торжеств. Он вообще вел себя достаточно надменно по отношению к мяснику, чем крайне раздражал Пьера. Постоянно твердил, что своим согласием на брак их аристократический род оказал Пьеру высокую честь. С каждым днем знакомства старик становился все более неприятен Пьеру, но он держал себя в руках и лишь улыбался. Благо, что этому искусству он начал обучаться в раннем детстве и достиг в нем немалых успехов. В первый раз оказавшись в лавке, месье де Бриссак с брезгливым видом осматривался по сторонам и, поднимая с отвращением на лице батончик колбасы за хвостик и кидая его обратно, приговаривал: «Да, не то что у нас в фамильном замке… Какое убожество. Ну что поделать, любовь. Не могу же я пойти наперекор своей единственной дочери». Пьеру хотелось его придушить. Но день свадьбы близился, лавка была практически его, и он терпел.

Еще одно огромное разочарование посетило его в день свадьбы. Они втроем сидели в ресторане, и будущий тесть заказывал и заказывал себе вина, хотя Адель и Пьер всячески уговаривали его остановиться. Но тесть злился, продолжал пить, и когда они выходили из ресторана, он уже еле держался на ногах и, снова сев на любимого конька: «Я аристократ, а вы кто такие?», раздавал указания направо и налево. На улице он от них отделился, сказав, что не желает идти рядом с мясником.

– Пьер, прости. – Адель взяла мужа под руку и виновато заглянула ему в глаза.

– И что, часто так? – Пьер очень нервничал, еле сдерживался, чтобы не послать новоиспеченного тестя подальше ко всем чертям, и виноватый взгляд жены только взбесил его еще больше.

– Нннет, что ты? – неуверенно ответила она, опустив глаза. – Я поговорю с папой.

Пьер шумно выдохнул. Что-то часто она опускает глаза. Тоже мне, мисс скромность. В этот момент они услышали мерзкий ехидный хохот на другой стороне улицы и остановились, обернувшись.

Месье де Бриссак хохотал.

– Boucher! Boucher! [7]– кричал он, корча издевательские рожи и, как расшалившийся ребенок, показывал язык.

– Господи, какой позор! – Пьер сжал зубы и рванул было через дорогу, но передумал. Схватил Адель за руку. – Пошли отсюда! – Она волочилась за ним, пытаясь высвободить руку и удержать свою белую широкополую шляпу, которая норовила свалиться с головы.

– Мне больно, Пьер, пусти.

– Сними шляпу и неси в руке, – сквозь зубы процедил Пьер.

Втолкнув Адель в дом, он хлопнул дверью так, что задрожали стекла. Жена, рыдая, кинулась к нему, сжала его руки:

– Пьер, прости, прости, пожалуйста. Папа больше не будет пить. Я скажу ему.

– Иди умойся. – Она выглядела ужасно жалко с размытой тушью и покрасневшим раздувшимся носом. Перепачканные поля шляпы висели, и свадебное украшение сейчас больше напоминало панаму на огородном пугале. Пьер увидел, что кожа Адель возле костяшек пальцев покрыта красноватыми сухими цыпками. Он с трудом отцепился от ее рук. «Почему я не видел этого раньше?» – И не беспокой меня, пожалуйста, – добавил он во вздрагивающую спину Адели. – Я хочу побыть один. А ты приготовь кровати ко сну. Белье найдешь в большом комоде.

Пьер лег на диван и закрыл глаза: «Неужели ее папаша-дворянин законченный алкаш? Если меня угораздило так вляпаться, это будет практически провал всей прекрасной будущей жизни, которую я создал в своих мечтах. Надо было сразу навострить уши, когда стало понятно, что женихов у нее нет и даже не из-за того, что она бедная. На бедную, но родовитую уж точно бы клюнул какой-нибудь богатенький делец. Надо, надо было узнать поподробнее о них, прежде чем сделать этот шаг. Вообще психологи не зря говорят – нужен год, притереться там, присмотреться. Какая-то она не такая, как казалось в начале знакомства. Слишком угловатая, тощая, аморфная и эти красные цыпки. Что это? Вдруг они заразные? Но картины?! Лавка?! Он не мог себе позволить остаться без магазина, когда представился такой шанс! Ждать целый год. Не возьми он Адель в оборот, может, и не подвернулось бы другого случая. Можно утешать себя только тем, что на днях состоится сделка и магазин будет принадлежать ему. Картиночки, картиночки, да…» – Пьер уже дремал, когда сонную тишину разрезала трель звонка. За окном стемнело. Он вздрогнул – кого там нелегкая принесла, – надел тапочки и пошел открывать.

У двери стоял сосед, его постоянный клиент, со своей беленькой собачкой. Пьер потрепал ее за ухом.

– Месье Арналь, прошу прощения за поздний визит, но мы с Джуди вышли гулять и в нашей арке, – он махнул головой вправо, как бы уточняя где именно, – Джуди стала скулить и тянуть меня. Я пошел за ней, и она остановилась около спящего на земле человека. Он пьяный, и по-моему, совсем ничего не соображает, судя по луже, в которой он лежит. Я пытался с ним заговорить. Бесполезно. – Пьер слушал и уже начинал понимать, о ком идет речь. Ярость закипала в нем. Рядом суетливо ахала Адель, прикрывая рот своими худыми пальцами в красных пятнах, ее локти торчали из-под фонариков ночной рубашки, делая руки похожими на куриные косточки.

– Пожалуйста, можно покороче, Жиль. Очень дует. Или заходите.