Кирилл Казанцев - Блатная верность

– Ну, пришло время расставаться. Я вдоль берега поеду. Там мостик есть. Вы без меня не заблудитесь? – Маша говорила и одновременно приглаживала ладонями мокрые растрепавшиеся волосы.

– Не заблужусь.

– Я к вам завтра приеду. Может, вместе с папой на машине. Снова там что-то сломалось. Целый день провозился.

Маша села на скутер. Михаилу показалось, она хочет ему сказать что-то еще. Он ждал, не прощался.

– Пока-пока. Спасибо за все, – скороговоркой проговорила Маша, заводя мотор.

– За что? – спросил Войнич, но скутер уже уносил девушку, Михаил потряс головой. – Нет, это мне только показалось.

Войнич возвращался неторопливо. Загадочно шумел тростник. За ним светилось окно в домике Матульских.

Хрущ терпеливо дожидался приятеля, даже чачи в бутылке оставалось ровно столько, сколько было ее, когда Михаил уходил, ни глотка не выпил.

– Садись, допьем. – Стас с готовностью разлил спиртное. – Отметим нашу договоренность.

– За удачу, – поддержал Войнич.

– А ты чего не купался? Голова сухая. Или вы не купаться ездили? – хитро прищурился Хрущ. – Маша, она только с виду тихоня. Но поверь мне, в ней черти водятся, я в таких делах разбираюсь, для меня любая женщина – открытая книга. Да ты, наверное, и сам сейчас в этом убедился.

– Брось, Хрущ. Что ты такое говоришь? Базар фильтруй. По возрасту она мне почти в дочки годится. Дочь приятеля все-таки.

Стас погрозил Михаилу пальцем:

– Еще скажи, ребенок она! Все при ней. Вот только размер не мой. Не хочешь признаваться, и ладно. Я возле вас свечку не держал.

Войнич понял, что спорить бесполезно, чем больше оправдываешься, тем глупее выглядишь. Да и тема была скользкая. Еще, чего доброго, разговор переключился бы на Ольгу. А вот этого Михаилу совсем не хотелось, он и сам не мог разобраться в своих чувствах. Крепкая чача мягко разошлась по гортани.

Убирать на столе практически не пришлось. Все съели, все выпили. Лишь тарелки сполоснули.

– Ну вот, теперь и на боковую можно, – потянулся Хрущ. – На зоне сон, Миша, лучше любой дури. Закроешь глаза и уносишься к чертовой матери из неволи, куда понравится. Пьешь там водяру вволю, баб тискаешь, на тачке гоняешь. Вот только просыпаться муторно. А теперь, как откинулся, самое странное, зона сниться начала. Будто вновь меня закрыли.

– Бывает, – осторожно заметил Михаил.

– Бывает! – передразнил его Хрущ. – Тебе-то откуда знать? Ты ж зоны не топтал, а значит, и жизни не видел.

– Я много чего не видел, но не всякую науку стоит проходить на практике.

– Это ты верно подметил, – засмеялся Стас, поднимаясь из-за стола. – Я наверх, в мансарду спать пойду, вроде как на верхнюю шконку полезу. А ты внизу располагайся. Лады?

Конечно же, внизу ночевать было опасней, чем наверху. С мансарды в случае облавы еще можно было рассчитывать уйти, но Михаил спорить не стал.

– Договорились.

Свет на кухне погас. Приятели разошлись по своим комнатам. Войнич сел у окна, закурил. Ветер сносил дым на улицу, вытягивал его тонкими струйками, из которых сплетал замысловатые фигурки. То вроде бегущий олень получится, то согнутое ветром дерево. Смотреть на дым – то же самое, что на огонь или бегущие по небу облака – зрелище завораживает. Твои фантазии становятся явью. Ветер поутих, и вот уже в воздухе застыла фигурка обнаженной девушки, сотворенная из дыма. Видение длилось всего несколько секунд, фигурка качнулась и растаяла от порыва ветра. Войнич улыбнулся и загасил окурок в банке из-под растворимого кофе. Только собрался закрыть окно, как за ним, словно бы из ничего, материализовалась Маша. На самом деле она, конечно, просто поднялась, сидела у стены на корточках, но выглядело это именно как сверхъестественная материализация. Войнич даже отпрянул.

– Тише, – прошептала Маша.

– Ты почему здесь, а не дома? – наконец-то пришел в себя Войнич.

– Я и тогда под окном кухни пряталась, – призналась Маша, – когда вы об ограблении говорили. Я все слышала, все теперь знаю. Только приятель ваш меня не нашел, я убежала.

– Зачем? – не удержался от вопроса Михаил, почему-то он не сомневался, что Матульская их с Хрущом никому не выдаст.

– Возьмите и меня в дело, – горячо зашептала девушка и оглянулась в темноту, будто боялась, что не только она одна способна подслушивать.

– Ты это… – занервничал Михаил. – Чего на улице стоишь. Это же твой дом, заходи. Я ничего понять не могу.

– Можно я через окно залезу? – Не дожидаясь согласия, Маша перебралась через подоконник и оказалась в комнате. Села на разостланную кровать, молча взглянула в глаза Михаилу.

– Ну, и зачем тебе это понадобилось? Я от безысходности на такое иду. А тебе-то зачем? Ты что, серьезно решила в грабители переквалифицироваться? Да что ты умеешь?

– Я все, что надо, сделаю. Вы только меня к себе возьмите, как это у вас там называется?

– В долю? – подсказал Войнич, понемногу очумевая от просьбы приличной, как он полагал до этого, девушки.

Тут же ему припомнились слова Хруща о том, что в Маше черти водятся. Правда, сказано было по другому поводу, но открытие новой ее грани оказалось еще более шокирующим.

– Да, в долю.

– И сколько же ты процентов хочешь? – уже готов был рассмеяться Михаил, но что-то его пока сдерживало от смеха, уж больно серьезно смотрела на него Маша.

– Я же не знаю, сколько вы сможете… – Маша запнулась, подбирая нужное слово, – …поднять.

– И я пока не знаю. Но, думаю, много. Принарядиться решила?

– Вы что? – изумилась девушка. – Я не такая. Отцу могут в Германии протезы сделать, на которых он сумеет ходить. Они дорого стоят, тридцать тысяч евро. Нам самим столько никогда не насобирать. А я хочу их ему купить, хоть он и слышать об этом не хочет. У меня тоже безысходность.

Войнич тяжело вздохнул, ему стало стыдно за то, что он подозревал Машу в элементарном желании обогатиться при помощи шантажа. Мол, я знаю о ваших планах, а потому вы мне заплатите.

– Я надеюсь, мы поднимем значительно больше. И я смогу помочь вашей семье купить протез. Только сама никуда не лезь, это очень опасно. Вдобавок ты не умеешь грабить.

– Ради отца я все что угодно сделаю, – заверила Маша, в ее глазах блеснули слезы, а потом она вдруг надрывно произнесла: – И вообще, я вас уже давно люблю. Неужели вы этого никогда не замечали?

– Не замечал, – честно признался Войнич, но почувствовал, что ему приятно слышать такие слова.

– Вы вообще ничего не замечаете. Ваша Ольга… – Маша осеклась. – Раньше я не хотела вам об этом говорить… она иногда с другими мужчинами… но я молчала… а вот когда с приятелем вашим ее в кафе увидела, то не удержалась, сказала… она же вас недостойна… она вас не любит…

Этот сумбур обрушился на Войнича, как снежная лавина. Он даже не нашелся, что на это ответить, сидел и хлопал глазами. Однако дальнейшее заставило его действовать, хотя и не сразу.