Кирилл Казанцев - Легальная дурь

Здесь уже Ступин немного зашел за черту, отделявшую благоразумие от легкомыслия, но иначе не получалось. Мария закусила, что называется, удила. Она и тут отреагировала новым приступом ругани, но постепенно выдохлась и даже скатилась на слезливый жалостливый тон.

– Но что же мне делать? Я реально погибаю! Ты когда еще обещал… Я сижу тут как дура – никого нет, все плохо… Не на улицу же мне идти, не к барыгам, не в подворотне же затариваться…

– А знаешь что? – будто его только что осенило, сказал Ступин. – Позвони прямо этому… Тарантино… Я бы сам позвонил, но мне неудобно. Тебе он не откажет. А мы с ним потом рассчитаемся. Я-то ему за товар бабки уже отдал.

– Куда я ему позвоню? – с досадой воскликнула Мария. – Он, гад, наверное, «симку» сменил. Я уже пробовала.

Таринтино действительно периодически менял «симки» из соображений конспирации, да и из вредности характера тоже – Ступину это было хорошо известно. Но ему был известен и новый номер торговца. По доброте душевной боксер продиктовал его своей любовнице. Потом откинулся на подушки и стал ждать.

Тарантино позвонил минут через семь. Он был зловеще спокоен и деловит. Коротко расспросив о том, что случилось, он сообщил, что сейчас же навестит Ступина в больнице. Это обещание уже не встревожило боксера нисколько – он хорошо подготовился.

Тарантино явился через пятнадцать минут. Испытующе осмотрев подвешенную ногу Ступина, его равнодушное лицо (долголетняя практика боксера приучила Виталия прекрасно управлять лицом), он присел на край кровати и уже довольно сердито спросил:

– Какого черта ты дал мой телефон этой идиотке? Почему она требует от меня того, что должен был дать ты? Что вообще происходит?

– Ты же видишь. Несчастный случай. Кто мог знать? Я уже собирался к ней ехать, а тут на тебе!.. А про тебя вспомнил в первую очередь. Ты же, по сути дела, посадил ее на иглу, разве нет? Ты же был ее основным поставщиком…

– Заткнись! – зло оборвал Тарантино. – Думай, что несешь! Ты, похоже, не ногу, а голову повредил?

– Да здесь спокойно, не бойся! И сам подумай, кто, кроме тебя, может выручить? Кого попало туда не пошлешь. Мэр все-таки… Фигура. Спалится, не дай бог, что тогда делать? А ты свой…

– Заткнись! – снова сказал Тарантино. – Свой! Это ты свой, а я теперь больше сбоку. Не нравится мне эта дура. От нее проблем больше, чем навара. Хотя тут я, конечно, соврал – бабки с нее хорошие трясти можно, но головной боли все равно больше. Она и как женщина так себе…

– А ты что – спал с ней?! – вскинулся на постели Ступин. – Ну и сука! Я об этом не знал!

– Да ладно, не дергайся, это давно было, – примиряюще сказал Тарантино. – Не в моем она вкусе. Ну, переспали пару раз – она, по-моему, и не заметила даже. Да и мне, собственно… Это не считается.

Ступин сделал вид, будто здорово задет за живое. Тарантино смущенно пожал плечами.

– Не бери в голову, чемпион! Такое случается. Мы же мужики. Глупо из-за бабы собачиться. Я бы на твоем месте вообще поменьше обращал на нее внимания. Перебьется.

– Ты ее плохо знаешь, – мотнул головой Ступин. – Если ее не подогреть, она такого может наворочать… Зачем нам лишний шум?

– Ну, шум нам ни к чему, – согласился Тарантино, что-то прикидывая в уме. – Я так и подумал, когда к тебе собирался. Только у меня ничего не осталось – все разошлось. Если согласен – давай передам то, что я тебе скинул. Отвезу лично. Но одно условие – за срочность с тебя еще двадцать пять процентов. Я думаю, это справедливо, ведь не я обломался, а ты…

– Согласен, – буркнул Ступин. – Возьми в тумбочке ключи. Это от кабинета и сейфа. Весь товар там. Сейчас я позвоню в бильярдную – предупрежу, что ты приедешь. Только я тебя прошу – сгоняй сразу в Журавлики, не откладывая. Она же меня сожрет! Папаша еще этот… За двадцать пять процентов можно постараться-то… А может, слушай, скинешь до двадцати? – с надеждой в голосе спросил боксер. – Многовато четверть-то!

– Не-а, не скину, чемпион! – весело сказал Тарантино, забирая из тумбочки ключи. – Накинуть могу. Ввиду сложности и ответственности работы. На горадминистрацию ведь работаю практически. Не хочешь? Ну, тогда присохни! Пошел я. А ты выздоравливай! Можешь сообщить нашей Маше, чтобы ждала да деньги готовила. Бабок мне много понадобится.

– Она в курсе, – заверил Ступин. – У нас с ней все обговорено. Она сразу же рассчитается.

– Ну вот и отлично, – бодрым голосом сказал Тарантино. – В общем, предупреди, чтобы ждала. А я мигом.

Убедившись, что Тарантино убрался окончательно, Ступин сделал три звонка – позвонил в бильярдную Анжеле и предупредил ее о предстоящем визите, потом Марии, обнадежив ее скорым разрешением проблем, и наконец, Парфенову. Испытывая неприятный холодок в груди, он растолковал капитану обстановку, после чего сразу отключил телефон. Но с этой минуты его охватило такое беспокойство, что он вызвал Ордынского.

– Гена, есть у тебя что-нибудь еще для наркоза? – заискивающе спросил он. – Ну, типа, отключиться чтобы. Болит, зараза, аж дух захватывает. Только чтобы за мной присмотрели. А то, знаешь, пойдут сейчас визитеры – цветы, там, апельсины… Ну чтобы никого пока не пускать. Мол, покой требуется.

– Понял я, – серьезно сказал Ордынский. – За этим я сам присмотрю. Я сегодня как раз дежурю. Так что в случае чего, гарантирую – апельсины пополам.

На подъезде к поселку Журавлики Парфенов приказал Дронову остановить машину и еще раз попробовал созвониться со Ступиным. Телефон чемпиона был недоступен.

– Вот сучонок! – выругался Парфенов. – Бросил нас на произвол судьбы. Ничего толком не объяснил и самоустранился, скотина. Что же нам теперь – вслепую действовать?.. Ну, доберусь же я до него когда-нибудь!

Дронов ничего не ответил. На лице у него застыло выражение безразличия, за которым скрывалось огромное напряжение. Парфенов понимал, о чем думает его молодой товарищ, и это понимание портило ему кровь не меньше, чем поведение бывшего чемпиона. Слишком многим рисковал Дронов, принимая участие в сомнительных планах Парфенова, а лавры в случае удачи были скорее призрачными. Не слишком ли большая плата за восстановление справедливости? Вообще-то капитан считал, что справедливость выше любых наград, но не был до конца уверен, что то же самое думает Дронов. Возможно даже, что в душе он ругал Парфенова. Однако у каждого есть право выбора, и если выбор сделан, то не следует ли идти до конца? Конечно, действуют они без приказа, и это грубейшее нарушение всех правил, но что же делать, если никто не хочет отдавать правильных приказов?

Они захватили с собой бинокль. Парфенов вышел из машины и посмотрел в бинокль на раскинувшуюся внизу панораму. Местность изменилась с момента его последнего визита сюда. Исчез снежный покров на лугах, ледяная корка на обочинах, на дороге весело поблескивали мелкие лужи. Бордовую крышу Парфенов отыскал без труда. Из каминной трубы вился дымок – это было единственным указанием на присутствие жизни в этом доме. На этот раз во дворе не стояли автомобили, и вообще поблизости никакой суеты заметно не было.