Виктор Пронин - Чисто женская логика

— Вы не допускаете... — А разве не при вас она только что призналась в совершенном убийстве?

— Я как-то этого и не заметила, — растерянно проговорила Касатонова.

— Видите ли, дорогая Екатерина Сергеевна... — Перестаньте, пожалуйста, называть меня дорогой Екатериной Сергеевной!

— Простите. Больше не буду. Я не мог предположить, что... — И об этом не надо.

— Хорошо. Мне кажется, что Юшкова, как человек впервые совершивший убийство, внутренне, может быть, даже на уровне подсознания, пытается уйти от всех подробностей, от воспоминаний, связанных с преступлением. Некоторые в этом достигают столь больших успехов, что искренне не помнят совершенного ими же накануне вечером. Она готова признать многое — что была в доме Балмасова, признает, что был пистолет, но потом она его куда-то выбросила, признает, что с Балмасовым хорошо выпили в тот вечер, славно поговорили, выяснили отношения... Но выстрел в затылок не признает. И знаете почему? Она его не помнит. Она убедила себя в том, что и не было столь прискорбного факта. И живым видела, и мертвым видела? Да. После этого сделала уборку? Да. Зачем? — спрашиваю я ее? А чтобы скрыть следы своего пребывания. А пульт? С пультом оплошала. Не учла вашей, Екатерина Сергеевна, сверхчеловеческой проницательности. А теперь сведите все эти ее слова вместе, сведите! И что вы получите в результате?

— И что же я получу?

— Чистосердечное признание.

— Надо же, как ловко у вас все получилось, — почти с восхищением сказала Касатонова.

— Нам пора перейти к главному, Екатерина Сергеевна. Позволите?

— А что у нас с вами главное, Юрий Михайлович?

— Пистолет. Вы мне пообещали пистолет, с помощью которого совершено смертоубийство.

— Ах, пистолет, — Касатонова сделала легкий отбрасывающий жест ладошкой, словно речь шла о таком пустяке, вспоминать который в приличном обществе и не пристало.

— Да! — подхватил Убахтин. — Речь все о нем родимом! Только он может решить наш с вами спор.

— Не только, — поправила Касатонова.

— А что еще?

— Юрий Михайлович, спора-то у нас с вами и не было, — Касатонова явно ушла от ответа, но Убахтин этого не заметил. Или же сделал вид, решив к своему вопросу вернуться попозже, когда Касатонова будет более к этому расположена. — Мы просто обменивались мнениями. И только.

— Но ведь вы не верите, что Юшкова убийца?

— Не верю.

— Почему?

— Не знаю, — Касатонова опять сделала в воздухе движение ладошкой. — Мне почему-то так кажется.

— Знаете, Екатерина Сергеевна... Вы меня уже приучили к тому, что зря вам ничего не кажется. Если уж что-то показалось, то самое время призадуматься и усомниться.

— Очень хорошее качество, — одобрила Касатонова.

— Какое?

— Способность время от времени призадуматься и усомниться.

— Пистолет, — суховато сказал Убахтин. Последние слова Касатоновой ему не понравились, он уловил чуть заметную снисходительность, а этого он не терпел точно также, как и сама Касатонова.

— Пошли, — она поднялась, набросила на плечо длинный ремень своей сумочки и, не оглядываясь, направилась к двери, в полной уверенности, что Убахтин следует за ней. Но когда уже вышла в коридор и оглянулась, то увидела, что следователь не сдвинулся с места. И тогда она обожгла его своим чрезвычайно изумленным взглядом.

— Вы не шутите? — спросил Убахтин.

— Есть вещи, которыми не шутят, — веско ответила Касатонова.

— Ну, что ж, — Убахтин быстро собрал со стола бумаги, не разбирая сунул их в сейф, захлопнул его, повернул ручку, бросил связку ключей в карман и, выйдя в коридор, запер дверь. Во всех его движениях было недовольство. Если уж вы вздумали надо мной шутки шутить, что ж, не буду мешать, дорогая Екатерина Сергеевна! — говорило каждое его движение, жест. — Куда идем? — спросил следователь, глядя в сторону.

— Идем? А разве мы не поедем на автомобиле?

— Хорошо, — кивнул Убахтин. — Мы поедем, как вы изволили выразиться, на автомобиле.

— Я бы не отказалась и от кабриолета.

— От чего?!

— А я сяду, в кабриолет... И уеду куда-нибудь... Ты вернешься, меня уж нет... А я сяду в кабриолет, — пропела Касатонова едва намечая мелодию.

— Нет, вы все-таки не наш человек, — сказал Убахтин, спускаясь по лестнице.

— Почему?

— Какая-то в вас присутствует... Легковесность.

— И в чем она выражается?

— Вы же сами сказали, что есть вещи, которыми не шутят.

— Но и это тоже была шутка. Потому что, Юрий Михайлович, если тема не допускает шуток, значит это несерьезная тема.

— Да-а-а? — протянул Убахтин. — Интересное заявление.

— Это не заявление. Это тоже шутка. Достаточно легковесная, да? — чем больше удалялась Касатонова от убахтинского кабинета, чем дольше продолжался треп со следователем, а это был действительно треп и не более того, тем сильнее в ней крепла уверенность — она знает, где искать пистолет.

— Прошу, — Убахтин распахнул перед ней дверцу жигуленка, скоре всего, своего личного жигуленка, поскольку водителя не было.

— Мы едем вдвоем? — уточнила Касатонова.

— Вы хотели еще кого-то прихватить?

— А группа захвата?

— Кого вы собираетесь захватывать, Екатерина Сергеевна?

— Пистолет. А вы?

— Нам придется его искать, изымать, отнимать?

— Всего понемножку, как мне кажется.

— Вдвоем не справимся?

— Это зависит от того, как вы будете себя вести, — Касатонова уселась на переднее сидение и положила сумочку на колени.

— О, горе мне, горе! — простонал Убахтин, — Как же я устал от ваших загадок, намеков, шарад и кроссвордов!

— Мы едем?

— Куда? — Убахтин невидяще уставился в ветровое стекло.

— Ко мне домой.

— Пистолет у вас дома?!

— Не совсем.

— О, горе мне!

— Будет неплохо, если по дороге мы заскочим в домоуправление и прихватим с собой двух сантехников, — сказала Касатонова.

— У вас потек кран?

— Мне кажется, это будет кстати.

— Как скажете.

Когда жигуленок с Убахтиным, Касатоновой и двумя слесарями подъехал к дому, где и было совершено убийство, Убахтин вопросительно посмотрел на Касатонову — куда, дескать, прикажете ехать, дорогая Екатерина Сергеевна?

— За угол, пожалуйста, — Касатонова пальчиком указала, куда именно ехать.

— Можно и за угол, — проворчал Убахтин.

— И в конец дома.

— Понял.

— А теперь остановитесь.

Убахтин остановился в трех метрах от того места, где поздним дождливым вечером неделю назад стояла машина, поджидавшая Юшкову, которая подзадержалась в квартире Балмасова, а потом не менее получаса сидела в машине, выкуривая одну сигарету за другой и бросая окурки на бордюр, на дорогу, на газон. Уж если Юшкова решила избавиться от пистолета, то лучшего места не найти — прямо здесь, не вылезая из машины, достаточно было приоткрыть дверцу и опустить пистолет сквозь чугунное переплетение решетки. И не не надо бродить по дворам, искать мусорные ящики, привлекая к себе внимание праздное и недоброе.