Марина Серова - Его ночная гостья

– Жень, – Андрей удержал меня за руку, когда я уже шагнула за порог.

Я обернулась, посмотрела удивленно.

– Я и правда за тебя волнуюсь…

Я обнадеживающе кивнула, мол, все будет отлично, и выбежала на улицу. Дождь уже давно перестал, и только промозглая осенняя прохлада пробиралась под полы легкого плащика. Ежась и жалея, что не надела теплый свитер, я добежала до авто, быстренько запрыгнула внутрь. В салоне было еще тепло от работающей печки, я включила первую скорость и тронулась с места.

Но я проехала вперед только до ближайшего поворота и тут же заглушила мотор. Электронные цифры на панели управления показывали 3.00, не самое подходящее время для звонков. Но ждать до утра я просто не могла, схватила сотовый, нажала на кнопки. В трубке тянулись гудки – Седов не собирался подходить к телефону. Потом на том конце провода что-то щелкнуло и монотонный голос забубнил: «Сейчас никого нет дома. Но вы можете оставить свое сообщение…»

Я не сомневалась, что Дмитрий Седов у себя. Старик почти никогда и никуда не выходит из своей мрачной квартиры. Невротик и параноик по натуре, он просто не желает снимать трубку посреди ночи. Не удивлюсь, если сейчас он стоит около аппарата связи, прижимая к груди свою лохматую собачонку, и слушает сообщение.

– Дмитрий Валерьевич, это Евгения Максимовна. Мне нужно с вами встретиться. Дело срочное и никаких отлагательств не терпит! Я кое-что узнала, и мне не терпится задать вам несколько вопросов. Уже выехала к вам. Буду через час, – надиктовала я в трубку и тут же отключилась.

Поворачивая ключ в замке зажигания и выруливая из поселка на открытую автостраду, я ни секунды не сомневалась, что принимаю правильное решение.

Я не ошиблась в своих расчетах – в центре города, на глухой безлюдной улочке я оказалось спустя ровно сорок минут. Машину я бросила на проезжей части, выбралась из нее и остановилась на тротуаре. Я запрокинула голову вверх и поискала взглядом окна квартиры Седова. Кажется, вон те… Тяжелые шторы плотно задвинуты, но в комнате явно горит свет, подсвечивая портьерную ткань на окнах зеленоватым светом. Очевидно, Дмитрий Валерьевич дожидается меня в своем кабинете… Я плотнее запахнула плащик, подняла воротник и быстро зашагала во дворы старого жилфонда.

На улице не было ни души, так же пустынно и у подъездов. Только у дальней двери мигает желтый фонарь, да в каком-то темном углу надрывно орет кошка. Здесь и днем-то было некомфортно, а в столь поздний час и вовсе бросало в дрожь. Я ускорила шаг, споткнулась обо что-то, шарахнулась к стене. Из окошка подвала у самой земли клубами валил пар, ноги обдало горячим воздухом – должно быть, где-то прорвало трубу. Я почти побежала, со всего размаха влетела в дверь и тут же оказалась в неприглядном подъезде с широкой лестницей. Чтобы больше не циклиться на своих не на шутку растревоженных нервах, я без малейших промедлений поднялась наверх, под самую крышу.

Я не думала о том, что скажу Дмитрию Валерьевичу, когда он откроет дверь, мне было все равно, чем закончится наша ночная встреча, я была полна решимости и тут же нажала на кнопку дверного звонка.

Звенящая трель раздалась где-то в глубине квартиры и оборвалась. Я прислушалась, насторожилась. Из-за двери не доносилось не звука. Я нажала еще раз, и еще. Я звонила и звонила без конца, пока наконец не поняла – мне никто не откроет!

– Черт! – выругалась я, ударила со всего размаху о косяк…

Дверь чуть приоткрылась.

Я невольно отшатнулась и растерянно уставилась в приоткрывшееся пространство, за которым начиналось темное нутро квартиры. Внутри пробежало липкое предчувствие чего-то нехорошего… Но меня словно кто-то толкал в спину. Просто развернуться и уйти я уже не могла.

– Дмитрий Валерьевич! – позвала я, чуть толкнула дверь рукой, заглянула внутрь. Темно.

– Эй! Кто-нибудь есть дома? – позвала я, уже делая шаг вперед.

Из темного угла коридора мне под ноги тут же кинулся мелкий комок шерсти – залаял, заюлил вокруг меня.

– Мотя… – узнала я болонку Седова. Пес заскулил, услышав свое имя, запрыгал на задних лапах. – Ты чего, дружок? Что с тобой? Где твой хозяин?..

Собачка звонко тявкала, подпрыгивала, хватала меня зубами за полы плаща и тянула куда-то за собой.

– Ну, ты чего? Чего? – Я легонько оттолкнула пса. Он тут же помчался вперед, обернулся, уставился на меня глазками-бусинками.

– Мотенька, где твой хозяин? – бестолково говорила я.

Пес рвался в глубь коридора, туда, где тянулась из-под двери едва различимая полоска.

– Что? Что здесь случилось?

Пес наконец-то выпустил из зубов мой подол, юркнул за дверь, я тоже сделала шаг вперед и как вкопанная замерла на пороге комнаты. Мне стало дурно от увиденного, голова закружилась. Словно карусель, замелькали у меня перед глазами: огромный письменный стол, зеленый торшер, репродукция картины Ван Гога, продавленная софа и труп мужчина на полу.

Дмитрий Седов лежал у книжных полок, широко раскинув руки, глядя в потолок остекленевшими глазами. А рядом с ним скреблась и жалобно скулила его собачонка…

Я не слышала ни воя милицейских сирен, ни топота тяжелых кирзовых ботинок по лестнице, в коридоре просто хлопнула входная дверь и в квартиру ввалились менты. Бежать и прятаться было некуда, да я и не собиралась. Люди в камуфляже оттеснили меня к стене, кто-то обыскал карманы плаща, вытряс все содержимое сумки на стол, поворошил документы.

– Я только что зашла в комнату и обнаружила его, – пыталась я прояснить ситуацию.

– Следствие разберется – только что или не только что, – меланхолично ответил тот из ментов, что обыскивал меня.

– Я звонила ему час назад и говорила, что приеду, – без умолку болтала я. – Старик всегда открывал дверь, не глядя в глазок, скорее всего, и в этот раз он сделал так же. Думал, что это иду я, открыл… – я почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд, осеклась, обернулась – в дверях стоял мой знакомый майор Носов и откровенно меня разглядывал.

– Пробей оружие по базе данных, – пробасил один из следаков, суетившихся около трупа.

Я машинально обернулась на голос и почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Двумя пальцами мент небрежно придерживал мой пистолет Макарова.

– Не может быть! – сорвалось у меня с языка.

– В чем дело, Евгения Максимовна? – тут же обернулся ко мне Носов. – Узнаете?

Я натолкнулась на его жесткий, недобрый взгляд. «Я пропала…» – как-то сразу поняла я, отвернулась к окну и надолго замолчала. Я не проронила ни единого слова даже тогда, когда на меня надели наручники и под конвоем повели из квартиры. Без единого слова и пререкания я села в зарешеченный полицейский «уазик».