Наталья Александрова - Перстень Екатерины Великой

– Отвечай! – повторил Петр, шагнув к Рокотову и двигая желваками.

Но в это время открылась дверь, и в комнату вошел высокий худой человек с бритой наголо головой. Дешевый мятый костюм болтался на нем, как на вешалке, но темные, глубоко посаженные глаза показались Кате умными и проницательными. За ним едва поспевал коротконогий толстяк в сером свитере.

– Майор Каховский, – представился долговязый, оглядев присутствующих цепким внимательным взглядом. – А это – капитан Пантюшкин, – он кивнул на своего спутника.

«Как Дон Кихот и Санчо Панса, – подумала Катя. – Даже имена похожи…»

Тут же она устыдилась своих мыслей, неуместных в такой трагический момент.

– Ну, где тут у вас потерпевший? – проговорил майор Каховский, выделив взглядом Рокотова и обращаясь к нему.

Рокотов, обрадовавшись, что можно прекратить неприятный разговор с Петром, подошел к полицейским, представился и повел их на место преступления.

Полицейские быстро осмотрели кабинет, позвали из коридора фотографа, который сделал несколько снимков. Тем временем приехал медицинский эксперт, пожилой сутулый дядька, который курил сигарету за сигаретой. Он осмотрел убитого, и того унесли на носилках. Катя проводила носилки взглядом. Она увидела тело, накрытое простыней, из-под которой свисала худая рука в синих венах.

К счастью, Фира Раевская этого не видела, ее предусмотрительно закрыли в бухгалтерии.

После этого Каховский собрал людей, объявил, что начнет опрос свидетелей и до его окончания никому нельзя покидать офис.

– А сейчас, пока вы все вместе, я хочу, чтобы вы вспомнили, кто из вас последним видел потерпевшего.

Охранник Витя сказал, что Муратов появился в двенадцать сорок.

– У меня в журнале есть соответствующая отметка, – сообщил он гордо.

Приехав, Муратов зашел к Алле, секретарше покойной Елизаветы, и уточнил время начала собрания акционеров.

– Мы с ним разговаривали не больше минуты, – сказала Алла, – после этого он прошел в кабинет Елизаветы Петровны…

– Тот самый, где его убили? – уточнил Каховский.

– Ну да. Я ему открыла кабинет, он хотел там просмотреть кое-какие бумаги.

– И больше он оттуда не выходил?

Все переглянулись, потом Бубенцов сделал шаг вперед и негромко проговорил:

– Я видел его около второй студии, это было примерно в час… в тринадцать часов. Он разговаривал там с Петром Федоровичем.

– Кто это – Петр Федорович? – Каховский оглядел присутствующих.

Все повернулись к Петру.

– Петр Федорович Коваленко, один из основных акционеров канала, сын покойной Елизаветы Петровны Коваленко, – проговорил Рокотов официальным тоном.

– Значит, вы разговаривали с потерпевшим в тринадцать часов? – Каховский повернулся к Петру. – Получается, что вы – последний, кто видел его живым!

– Я не помню, в какое время это было! – проговорил Петр, беспокойно оглядываясь. – Может быть, раньше…

Катя, наблюдая за ним из угла, ощутила вдруг легкое злорадство – хоть кто-то заставил его бояться.

– Вряд ли раньше, – возразил Каховский. – Потерпевший приехал в двенадцать сорок и почти сразу прошел в кабинет вашей матери. Так что вы разговаривали с ним в тринадцать часов или позднее…

– Не позже! – снова подал голос Бубенцов. – Был как раз час, я посмотрел на часы в коридоре, они показывали без четверти, а они отстают на пятнадцать минут, это все знают.

Все присутствующие подтвердили – эти часы действительно давно уже отстают, и ни у кого не доходят руки их перевести.

– О чем же вы разговаривали с потерпевшим? – Каховский пристально взглянул на Петра.

– Да не помню я! – огрызнулся тот. – О какой-то ерунде… говорю же – не помню!

– А мне показалось, вы ссорились, – снова влез в разговор Бубенцов.

– Показалось ему! – Петр взглянул волком. – Если кажется – перекрестись! Я говорю – разговор был пустой! Ничего такого, о чем стоило бы упоминать!

– И куда вы оттуда пошли? – задал Каховский новый вопрос.

– В зал заседаний, на собрание акционеров.

Каховский повернулся к Рокотову и спросил его:

– В какое время началось это собрание?

– Собрание должно было начаться в тринадцать тридцать, но не началось из-за отсутствия Юрия Борисовича… господина Муратова. Но Петр Федорович… господин Коваленко пришел примерно за пять минут до начала.

– То есть в тринадцать двадцать пять, – Каховский сделал пометку в своем блокноте и снова повернулся к Петру: – Значит, вы разговаривали с потерпевшим примерно в тринадцать часов, а в зал заседаний пришли в тринадцать двадцать пять. Где вы были в промежутке?

– Нигде… – Петр нахмурился. – Я пришел в зал заседаний прямо после этого разговора!

– Но там было много людей, и все могут подтвердить мои слова! – возразил Рокотов.

Каховский повел себя неожиданно снисходительно, он сделал очередную пометку в блокноте, убрал его и потер руки:

– Ну что ж, теперь мы поговорим с каждым свидетелем по отдельности. Где я смогу работать?

Рокотов проводил его в собственный кабинет и предложил первым дать показания.

Петр приехал домой в седьмом часу только для того, чтобы поесть и переодеться, и снова куда-то умчался. Катя никаких вопросов ему не задавала – она знала, что в ответ не услышит ничего, кроме откровенного хамства.

Как только за ним захлопнулась дверь, она вошла в гардеробную.

Серого английского пиджака не было.

Но Катя видела, что днем на канале он был в этом пиджаке, а сейчас он уехал в синем итальянском костюме!

В коридоре она столкнулась с Валентиной.

– Вы не видели серый пиджак Петра Федоровича? – как можно спокойнее спросила она прислугу.

– Он у меня, – ответила та, – Петр Федорович просил его отутюжить. И еще там нужно пришить пуговицу…

– Пуговицу? – переспросила Катя, стараясь не показать перед домработницей свое волнение.

– Ну да, – удивленно ответила Валентина: хозяйка никогда не интересовалась такими мелочами. – Там оторвалась пуговица на рукаве. Хорошо, что есть несколько запасных…

Катя резко развернулась и прошла в свою комнату.

Значит, она не ошиблась. Пуговица, которую она нашла на полу в кабинете, – та самая, от пиджака Петра.

Пуговица, измазанная кровью Муратова.

Значит… значит, Петр – убийца?

Ей очень трудно было в это поверить. Но еще труднее было решить, что делать дальше. Жить с убийцей под одной крышей, делая вид, что ничего не случилось?

Страшно… если он убил старика Муратова, то что он сделает завтра?

Отдать пуговицу этому долговязому полицейскому, Каховскому?

Но что, если это какая-то страшная ошибка, случайность?

Поговорить с мужем напрямую?

Еще страшнее, да к тому же и глупо…

Довериться Рокотову? Но давать ему такой козырь против мужа, а стало быть, и против себя – это очень неосторожно. Катя не настолько в нем уверена. Нет, свои семейные дела придется решать самой.