Валерия Леман - Завещание ведьмы

Впрочем, я поспешил отогнать вздорные мысли.

– Он запросто может убить и тебя, если ты догадаешься первым, – я постарался скопировать тон и улыбку капитана.

Он ни капли не испугался и только затряс головой.

– Уж я-то за себя постоять сумею, не боись! Я – полицейский, профессиональный защитник честных граждан.

Я смотрел на постепенно багровеющее лицо Тюринского и думал о нем как о личности весьма оригинальной и не совсем привычной. Казалось бы, полицейский, да к тому же провинциальный – значит, и мышление должно быть простым до примитивности типа «Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – болтаться на виселице».

Так нет же! Пьет водку, а размышляет о судьбах человечества, об убийцах, ставящих свечки в церквушках, разгуливающих по улицам поселка среди деток, из которых вырастут убийцы им на смену…

Чтобы отвлечься от столь мрачных мыслей, я поднялся и принялся выкладывать на тарелку угощение дорогому гостю – ароматное фрикасе, маринованные грибочки, сырок да колбаску.

Тюринский без перехода принялся за еду, забыв даже элементарно кивнуть в знак благодарности. Судя по его нахмуренным бровям и суровому лицу багрового цвета, он продолжал стройную цепочку собственных рассуждений об убийцах, что запросто бродят среди нас, практически ничем от нас не отличаясь.

Я решил слегка развернуть его от абстрактных размышлений в сторону конкретики следствия.

– Послушай, капитан, а что дали допросы сотрудников редакции? Насколько я понял, в тот день на рабочем месте были не все сотрудники. И потом, неужели никто не заметил каких-то посетителей в те часы, когда Трофимов сидел в красном уголке и его убили?

Он только горько усмехнулся.

– Никто ничего не видел – не слышал. Как уж я по твоему подозрению после твоего ухода бедного Митю Углова допрашивал! Душу из него вытряс. Но он лишь все повторял дрожащими губами: «Клянусь, капитан, зашли мы с Вадиком, быстренько скинули в угол мешок и сразу же вышли. Даже внимания не обратили на то, что там кто-то сидел».

– А Вадик что говорил? – поинтересовался я, положив фрикасе и себе, с удовольствием закусывая после трех рюмок беленькой.

– Да я ж тебе уже сообщал, что он там говорил: дескать, видел, спросил у секретаря, кто таков, да тут же укатил на заправку, – хмыкнул Тюринский с ноткой презрения. – Вадик Пивоваров вообще по натуре молчун и бука, не люблю я его грешным делом, хоть и частенько на рыбалку с ним за компанию езжу. Как-то раз, помнится, попали мы с ним за общий стол, не помню, у кого был день рождения. Так вот, один мужик подговорил меня: давай, мол, напоим этого молчуна, авось материться начнет или песни петь.

Я припомнил бледное сморщенное личико худосочного водителя редакции и усмехнулся.

– И каков был результат?

– Не поверишь! – стукнул кулаком по столу капитан. – Этот доходяга выдул почти бутылку водки и только под самый конец этак неуверенно, тихонько запел «Ах, Арлекино, Арлекино должен быть смешным для всех…»

Да уж, каждый человек по-своему уникум.

– И все-таки поподробнее: что он говорил на допросе? Согласись, этот самый ваш Вадик и Митя Углов в данном деле – главные подозреваемые. То, что они оба заходили в красный уголок, когда там сидел Трофимов, – стопроцентно доказанный факт, так что, сам понимаешь.

Капитан мрачновато кивнул.

– Понимаю. Да только толку от этого понимания никакого. Вадик, не хуже Углова, тоже сам прибежал, как только прослышал об убийстве. Сказал в своей немногословной манере: «Эта… Мы ж с Углом туда заходили, значит – главные подозреваемые. Спрашивайте». Видишь? Прям как ты рассуждает! Хотя, если честно, я думаю, что он лишь баранку крутить умеет, мозгами-то редко крутит.

– И какие же вопросы ты ему задавал? – полюбопытствовал я.

– Самые обычные вопросы. Видел ли он, что за человек сидел в красном уголке. Ответ: «Мужик сидел», – капитан усмехнулся и продолжал тем же «протокольным» тоном: – Вопрос: «А больше ничего не заметили? Вот вы с Дмитрием Угловым занесли мешок, поставили его, наверняка огляделись…» – «А чего оглядываться-то? Поставили да вышли. Мне еще надо было успеть до заправки доехать, бак залить». Вот и весь сказ.

Капитан разлил очередную порцию водки.

– Я попытался расспросить его обо всем этом. В том плане, знал ли он Трофимова, что о нем слышал, помнит ли о том давнем убийстве Америки. Он этак за ухом почесал: «Америку-то помню, золотые руки у мужика были, но ведь столько времени прошло!» – «А Трофимова знал?» – «Ей-богу, не помню! Если бы хоть его лицо увидать. Сантехников-то наших мы всех знаем, а он последние годы не работал…»

К концу этой фразы Тюринский уже держал свою рюмку с очередной разлитой порцией перед собой.

– Давай, дружище, выпьем за то, чтобы все преступления были раскрыты, а все убийцы сидели в тюрьме.

По такому поводу грех было не выпить. К этому времени в голове у меня уже потихоньку начинала кружиться веселая карусель – фантазия оживала, давая новые, яркие и неординарные, плоды.

– Послушай, капитан, – я старался, чтобы голос мой звучал трезво и мудро, – недаром говорится, что виновным в преступлении, как правило, оказывается тот, на кого никогда и не подумаешь. Давай-ка рассмотрим все возможные варианты. Кто у нас самый безобидный?

Капитан икнул.

– Корректорша – Юлия Александровна. Но не думаешь же ты…

Признаться, о корректорше я еще действительно не думал, и этот неожиданный вираж капитанской мысли мгновенно пришелся мне по душе. Прости меня господи за все и сразу, но вариант виновности милейшей Юлии Александровны понравился мне гораздо больше варианта Ляли-убийцы.

Я тут же представил себе в красках, как пикантно-округлая корректорша неторопливо подходит к Трофимову и неожиданно наносит мощный удар по шее жертвы своей нежной лапкой.

Естественно, я тут же поспешил нарисовать эту картину перед приунывшим собутыльником.

– Только представь, Лёня, заходит Юлия Александровна в красный уголок, при виде могучей спины Трофимова кокетливо поправляет прическу, грациозно приближается к нему и, не напрягаясь, пару раз тюкает по шейке – чайником или пальчиками, неважно. После чего укладывается трупиком, предварительно аккуратно поставив рядом с собой чайник и издав шум-грохот-стон, якобы, ах, я испугалась и потеряла сознание. Ну, кто тут ее заподозрит?

Уныние капитана мгновенно перешло в испуг: он бросил на меня тревожный взгляд и еще раз икнул.

– Ну, во-первых, по всем данным, удар был нанесен не чайником, а пальчиками. Что касается Юлии Александровны…

– …что касается Юлии Александровны, она, как и миллионы других россиянок, вполне может знать пару приемчиков. Ты же не наводил справок, чем она занималась в юности, какие секции посещала?