Стеф Пенни - Невидимки

Я ворошу ногой траву и вдруг замечаю какие-то маленькие цветочки. Чем больше я их ищу, тем больше нахожу. Я так увлекаюсь, что даже забываю, зачем их рву. У меня получается довольно приличный букет, с листьями папоротника и прочей зеленью. Выглядит он очень симпатично. Я размышляю об этой девушке, которую никогда не видел. Не знаю, любила она цветы или нет, но разве их кто-то не любит? Я возвращаюсь к остальным. Они уже рассаживаются по машинам, и, когда я подхожу, полюбоваться моим букетом некому.

— Джей-Джей! — кричит из кабины «лендровера» ба. — Давай живей. Что ты там ковыряешься?

Двигатель с угрожающим ревом заводится.

— Ну, счастливо тогда оставаться!

Я кладу букет на обочину со словами:

— Это тебе, Кристина, от твоего племянника Джей-Джея. — И сажусь в машину.

Больница Святого Луки

Видения время от времени возвращаются, когда я уже начинаю думать, что избавился от них. Они захлестывают меня без предупреждения и столь же внезапно улетучиваются. Я вижу то, чего нет на самом деле. В основном — не знаю уж, чем я это заслужил, — видения эти кошмарные. Совсем не похожие на те, что случаются под воздействием кислоты, — те, насколько помню, были причудливыми, дурацкими и до колик смешными. Хотя на этот раз — пока не появилась женщина с песьей головой — с занавесками на окне тоже происходило что-то странное. Нечто необыкновенное, ослепительное. Описание не слишком вразумительное, но нужных слов, чтобы это объяснить, просто не существует.

Я не знаю ее, но в ней сквозит что-то очень знакомое. Это неприятное чувство — сродни тому, какое испытываешь, когда встречаешь на улице человека средних лет и понимаешь, что в последний раз вы с ним виделись еще в школе и что твое собственное лицо, скорее всего, с тех пор изменилось точно так же, как и его. Так вот, это существо скачет на мне верхом, как в прошлый раз, и все же меня гложет страх, что ей этого не хочется, что я каким-то образом ее принудил. Видимо, дело в атмосфере… нежелания. Возможно, это нежелание даже мое собственное, но я не в силах остановиться. Потом в моем — за неимением лучшего определения — «сне» она начинает пожирать меня. У нее длинные зубы. У нее когти и слишком много голов. Она вообще больше не женщина, а существо из ночных кошмаров. Обездвиженный и безгласный, я не в состоянии спастись. Существо раздирает мне грудь — это нечеловечески больно — и что-то вырывает оттуда. Это мой позор, часть меня, которую я презираю больше всего, то, без чего я не могу жить.

Почему меня пронзает мысль: «Роза»?

Когда в палату входит доктор Цыбниска со своей папкой и усаживается на стул рядом с моей кроватью, я вздыхаю с облегчением. Выглядит она необычайно гордой собой.

— Ну, Рэй, как наши дела сегодня?

Ее громкий голос, как обычно, бьет по ушам. Я стараюсь не морщиться.

— Все в порядке, — бормочу я и остаюсь вполне доволен собственным голосом.

— Вот и славненько. Больше кошмаров не было?

Я решительно мотаю головой.

Доктор склоняется надо мной, берет меня за левую руку и принимается ее осматривать. После чего заносит что-то в свои бумаги, изучает график над моей постелью.

— А как правая? До сих пор без улучшений?

Я, скосив глаза, смотрю на руку. Пошевелить ею я не могу, так что это единственный способ убедиться, что моя конечность до сих пор при мне.

Доктор извлекает откуда-то металлический инструмент и вдавливает его в мое запястье. Я ничего не чувствую. Она что-то помечает у себя.

— Ладно. Мы наконец-то получили результаты некоторых анализов.

Вид у нее возбужденный. Как у человека, который собирается объявить, в чем тут соль.

— Токсикологические исследования выявили разнообразные следы тропановых алкалоидов в вашем организме!

Я ничего не говорю — не знаю, что сказать.

— Мы обнаружили следы скополамина, гиосциамина, а также эрготамина. Очень интересно. Это объясняет ваши галлюцинации.

Галлюцинации. Слава богу! Спасибо тебе, Господи. Это все не по-настоящему. Ничего и никого такого на самом деле не было. Я пытаюсь убедить себя в этом, но…

— Вы знаете, что это такое? — спрашивает она меня.

— Нет.

— Алкалоиды, которые получают из ядовитых растений. Но более существенно то, что они обладают психотропным эффектом. Вы экспериментировали с подобными веществами? Пытались словить кайф? Не могли случайно переборщить с дозировкой?

Я усиленно мотаю головой. Ни один неудачный эксперимент дней моей молодости и в сравнение не идет с этими кошмарами.

— При таких результатах вы должны были проглотить два или три вида различных ядовитых растений. Вы знаете, как это произошло? Овощи сами выращиваете? Грибы в лесу собираете?

Я снова мотаю головой. Видела бы эта докторша содержимое моего холодильника! Как и мой отец, который все детство перебивался подножным кормом и потому относился к полуфабрикатам с благоговением, я знаю, что натуральное далеко не всегда значит лучшее.

Она делает очередную пометку.

— Странно. Эрготамин… Вы знаете, что это такое?

— Нет.

— Более распространенное название — спорынья.

Это слово мне также ни о чем не говорит. Но она, похоже, воодушевляется все больше и больше. С моей точки зрения, все это ничуть не весело.

— Спорынья — это гриб, который паразитирует на злаковых. Там, где не применяют фунгициды, она может появляться до сих пор, особенно в условиях дождливой погоды, как этим летом. Но в нашей стране случаев отравления спорыньей не было, наверное, со времен Средневековья!

Она с сияющим видом откидывается назад.

— Так что вы — крайне редкий случай.

— Спасибо, — благодарю я.

— ЛСД — производная спорыньи. Возможно, некоторые люди до сих пор используют спорынью, чтобы поймать кайф. Вы этим занимались?

— Нет.

— Есть какие-нибудь мысли относительно того, как вы могли проглотить ее?

— Нет.

Я отвечаю «нет», но мысли у меня начинают появляться.

— Это пройдет?.. Я выздоровею?

— У нас есть все основания надеяться на лучшее. Картина довольно сложная… Паралич — явление не слишком обычное, хотя зарегистрированы случаи отравлений спорыньей, вызвавших паралич и галлюцинации. Некоторые специалисты полагают, что так называемая порча, которую якобы наводили на людей ведьмы в эпоху Средневековья, на самом деле была последствием употребления в пищу хлеба, пораженного спорыньей. Вам очень повезло. Все эти вещества могут быть смертельными.

— Я вспомню, что произошло?

— Будущее покажет. Но при отравлениях скополамином потеря памяти зачастую бывает необратима.

— Это тоже гриб?

— Нет. Он содержится в растениях семейства пасленовых. В белене, красавке и некоторых других. Ядовиты все части растения, но скополамин имеет горький вкус, поэтому съесть его случайно очень трудно. Это делириант, но очень токсичный. Легко получить передозировку.