Мария Жукова-Гладкова - Любовница двух мужей

Вскоре в комнату вернулся Гриша, явно примериваясь, кого бы еще удалить из помещения. Но принять решение не успел: раздался крик младенца.

– Девочка, – объявил наш врач.

Американский врач тут же сказал своей соотечественнице, что все готово для транспортировки младенца в клинику, с которой у нее с мужем заключен договор.

Алевтина Ильинична дернула за руку нашего медика и спросила, повезут ли ее внучку в больницу. Наш врач посмотрел на американского коллегу, тот на свою соотечественницу с младенцем на руках. Я даже не заметила, как новорожденная девочка оказалась у американки.

– Мы не можем здесь больше задерживаться! – закричала американка, путая русские слова с английскими. – Ребенка нужно срочно доставить в больницу.

Потом она говорила про какие-то уколы, но я не поняла, не настолько владею английским языком.

– Бабки гоните! – потребовала Аллочка с кровати. – Могу и здесь остаться, если накинете за экстремальные условия.

– Ну уж нет! – встрял Гриша. – Здесь ты точно не останешься.

– Не волнуйся, милок. В нашу квартиру мы ее как-нибудь спустим, – встряла Алевтина Ильинична. – Но будь другом: сбегай за американцем или просто возьми у него бабки за моральный ущерб.

– Я его только что с лестницы спустил! Мне что, его назад возвращать? Ты, бабка, сдурела.

– Ладно, сама схожу. Варя, пойдем со мной!

Я пошла – хотя бы потому, что мне было интересно, чем дело закончится. Пока шли с Алевтиной Ильиничной вниз по лестнице, я поинтересовалась, какую часть гонорара Аллочке заплатили.

– Аванс только. Двадцать пять процентов. И ежемесячно выделяли то ли на питание, то ли на содержание. Я не помню, как это официально называлось. Довольствие? Надо будет в договоре посмотреть. Там все расписано.

«Вероятно, там расписано и то, как должна себя вести суррогатная мать», – подумала я, но вслух ничего не сказала.

– А остальное должны выплатить после рождения младенца, – продолжала Алевтина Ильинична. – Товар – деньги. Варь, ты в суде выступишь, если что?

– Если платить не захотят?

– Ну да. Кто их знает, этих американцев? Ты подтвердишь, что Алла ребенка родила? Ты же присутствовала. Меня может оказаться недостаточно. Я же родственница, пусть и дальняя. Фамилии и адреса медиков я записала.

– А если американцы уедут в свою Америку?

– Они оба здесь работают. Но дело даже не в этом… Алла должна написать отказ от ребенка. Без него они ничего не могут сделать. Ну, так в предыдущих случаях было. Если нет отказа матери, насильно отобрать ребенка нельзя. Но ведь эта баба его уже прихватила?

– То есть ребенок должен был оставаться у вас до написания отказа? – уточнила я.

– В тех двух случаях все в больнице делалось. Алла отказ писала – и ей бабки перечисляли. А в больнице – и в фирме, которая в ту больницу определяет – все знали, что Алла и дальше на них работать собирается. Зачем им было ее кидать? Она же молодая, здоровая, им по всем статьям подходит. Но я тут подумала, что раз она сейчас вне роддома родила… Вдруг американка заявит, что это она сама родила?

– Но ведь есть же официальный договор? И явно же определить можно, рожала женщина или не рожала. Вообще рожавшая или не рожавшая – когда угодно, а не недавно. А эти приемные родители – американцы. Они вообще-то закон чтут. Если бы наши граждане были, то вполне могли бы отобрать ребенка и сказать, что сами родили. И ходи потом по судам, доказывай, что «мамаша» никого не рожала, а рожала Алла. Наши могли бы быстренько уехать с ребенком, но тут его американцам нужно ввозить в Америку, с документами! Это же не лишний чемодан.

– Все, кто к нам в Россию приезжает, быстренько обучаются всему плохому! – изрекла Алевтина Ильинична. – Ты видишь, сколько тут пьют мусульмане? Да я каждый божий день вижу двух наших дворников с бутылками пива! А ведь им религия запрещает! Я сама видела, как они молятся у нас в подвале! Молятся по-своему, а пьют по-нашему.

– Ну, положим, не все обучаются плохому…

Мы с Алевтиной Ильиничной вышли на улицу, где перед подъездом стоял американец-папаша и первый вице-консул и что-то очень напряженно обсуждали. Также перед подъездом стояли две кареты «Скорой помощи», причем одна не совсем привычного вида. Вероятно, она и предназначалась для транспортировки младенца.

При виде нас с Алевтиной Ильиничной оба американца тут же шагнули к Аллиной родственнице.

– Мы не отказываемся от своих обязательств, – заявил новоявленный папаша. – Но мы не будем платить компенсацию за моральный ущерб. В свою очередь, мы в таком случае не будем требовать с вас компенсацию за моральный ущерб за роды в неположенном месте, в антисанитарных условиях и раньше срока.

– Бабки когда оставшиеся переведешь? – прямо спросила Алевтина Ильинична.

– Когда суррогатная мать напишет отказ от ребенка, – вставил вице-консул. – По договору.

– Давайте везите мою внучку вместе с ребенком в роддом, с которым у вас договоренность, – заявила Алевтина Ильинична. – Ей здоровье поправлять надо. Там и напишет отказ. Карета готова?

Вице-консул кивнул.

– Пошли! Поможете ее вниз нести. Не идти же пешком по лестнице только что родившей бабе?

– Нет! Ноу! – замахал руками новоявленный папаша.

Вице-консул сходил к второй карете «Скорой помощи», вернулся с крупным мужчиной с носилками, и они отправились наверх.

– Варя, проследи! – попросила меня Алевтина Ильинична, а сама осталась с новоявленным папашей. Вероятно, чтобы его еще побольше запугать. Или задолбать так, чтобы сам захотел поскорее расплатиться и больше никогда в жизни не видеть ни Аллочку, ни Алевтину Ильиничну, ни наш дом.

Минут через десять в Гришиной квартире остался только спящий на полу кучерявый Аллин жених, двое наших полицейских и я. Алевтина Ильинична вызвалась сопровождать внучку в больницу.

Максим

Деньги в России решают все. И ведь Максим на самом деле был братом еще двоих мальчишек из тройни.

Он получил данные усыновителей, а по возвращении в Петербург снова обратился к частному детективу.

У того ко времени возвращения Максима из Сибири уже была информация о его отце. И о том, что отец опять находится в местах не столь отдаленных.

Максим не захотел встречаться с отцом, вообще не хотел давать ему знать о своем существовании, потом ему предложили хороший контракт за границей, потом еще один. Он ведь был математиком с мировым именем.

Он встретился с частным детективом в один из своих редких приездов в Россию, получил данные на братьев, которые, как выяснилось, проживают в Санкт-Петербурге.

Максим внимательно прочитал отчеты. Хорошо, что выжили оба брата. Но у каждого из них своя жизнь. Стоит ли ее ломать? Похоже, что ни тот, ни другой не знают, что у них есть единоутробные братья… Детектив сказал, что туда, куда обращался он, никто больше не обращался. Родители решили не открывать правду. Или сами братья решили никого не искать.