Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела

– Платье шьешь? – недоверчиво уточнил Михаил. – Уф, а я решил – замуж выходишь. У вас, у красавиц, это быстро…

Ну да, у красавиц… А еще говорил, что не врет.

– Без моего благословения, чтобы ни ногой! Я в этот раз сам твоим женихам смотрины устраивать буду. Я же тебе, если разобраться, родным дядей прихожусь!

Хм, не врет! Будто ему дело есть до Машкиных женихов!

Маша решила сменить тему:

– Двоюродным… Я не шью, я только расписываю.

Платье было готово ровно наполовину, как раз чтобы сравнить прежнее и получившееся.

– То есть ты вот эти цветы сама, что ли, нарисовала?

– Сама, – нехотя выдохнула Маша.

– Классно! Не, я, Маш, не знал, что ты так рисуешь. В самом деле здорово. А платье-то почему?

– Что значит почему? Что заказали, то и расписываю. Рисую, как ты говоришь.

Маша начала злиться. Какое, скажите на милость, ему дело до этого платья? Чаю же хотел вроде бы. Так пей свой чай и начинай разговор про выселение. Нет, наверно, она несправедлива. Человек с подарками приехал, а она…

Друг детства не отставал:

– Так ты за деньги, что ли?

– Миша, – как можно терпеливее, начала Мария, – я расписываю за деньги. Да. Что просят, то и расписываю. Могу платки, могу шарфы, могу занавески… Одежду могу.

– И много платят? – не переставал удивляться «близкий родственник».

– Мне на жизнь хватает.

– Машка, я же тебе оставил на первое время. А теперь я вернулся…

Ну уж нет. Нетушки, как говорили они в детстве. Пожила уже один раз за чужой спиной, чужим умом. Ничего хорошего не вышло. Хватит. В этой жизни только на себя можно рассчитывать, только на себя.

– И что? Ты решил взять меня на содержание? Спасибо, Миша, но я сама. Тем более что мне это нравится и у меня получается. И заказов, между прочим, у меня достаточно.

Мишка, как мог, пристраивал эту новость у себя в голове.

– Нет, это хорошо, что ты так здорово рисуешь… А покажи еще что-нибудь… Только, знаешь, платья на заказ… – протянул с сомнением, – ну я не знаю, это как портниха…

Да пошел он к черту! Можно подумать, что сам-то! Тоже мне, «Город Строй»! Бульдозерист на бетономешалке!

– Миша, Карл Лагерфельд тогда тоже портниха. – Мишка удивленно поднял брови, Карл Лагерфельд был вне его компетенции.

Разъяснять Маша не захотела. Из вредности. Просто развернулась и вышла на кухню, Михал Юрич поплелся следом, думая о чем-то своем.

Он думал, пока Маша заваривала и разливала чай, пил чай и думал, а Мария потихоньку, молча подготавливала себя к неприятному разговору. И чего хорошего ждать, ишь как насупился весь, жалеет небось, что в воспоминания детства ударился? Лишними они оказались, эти воспоминания, в их ситуации, как после них начнешь сугубо деловой разговор о праве на недвижимость?

– Миша, почему ты никогда меня не искал? – Маше не хотелось облегчать ему жизнь, да и вопрос этот ее чрезвычайно интересовал, всегда. – Ты же мог. Тогда, давно.

– Не искал? – Михаил удивился вопросу. Все ведь ясно. – Маша, ты ведь и не терялась. Что ты имеешь в виду? Когда мама поссорилась с тетей Галей, твоей бабушкой? Так мне было одиннадцать лет, я был взрослым крутым пацаном, а ты малявкой. У меня были, наверно, друзья, мальчишки, сейчас уже плохо помню. Ты, разумеется, была смешной девчушкой, из тебя классная собака получалась, – Миша рассмеялся собственным воспоминаниям, – и ты никогда со мной не спорила, но искать…

Михаилу хотелось сказать ей не это, совсем другое сказать, важное, но получилось как получилось.

Вот так, прямо и жестоко. Он был Щелкунчиком и прекрасным Принцем, а она всего лишь классной собакой. Она часто просила бабушку поехать к Мишке, даже плакала, а у него в это время были друзья, тоже взрослые и крутые пацаны.

Поставив на блюдце пустую чашку, он спросил:

– А с чем чай-то у тебя такой?

Да ладно, все понятно, ему тяжело начать, не совсем чужие ведь. Он пришел «квартирный вопрос» решать, а она в душу лезет. Самой ему, что ли, помочь?

– С чабрецом, я из Лошков привезла немного… Миша, ты не смущайся, пожалуйста, я все понимаю, давай сразу к делу.

Миша снял очки, повертел в красиво вылепленных пальцах, взглянул на нее как-то подслеповато и удивленно, словно увидел впервые в жизни:

– Ага, давай к делу. А ты магазин открыть не хочешь? – И безо всякого перехода:—Слушай, а налей еще.

Нет, точно он над ней издевается.

– Я к тому, что у меня помещение есть под магазин. Небольшое, но в хорошем месте, туристов там много. Моя жена когда-то хотела сувенирную лавку открыть, так, чтобы нескучно было, а потом раздумала. Хлопот много, а Данька маленький был. А я помещение уже купил. Оно все равно без дела стоит, жалко продавать, оно ведь только в цене растет. Так ты бери, если хочешь. Все-таки солиднее, чем дома на заказ шить. Прости, рисовать. Там и оборудование кое-какое есть, витрины всякие. Я давно там не был, но можем вместе съездить, посмотреть.

Ну уж нет, вот еще! Мало того что Мария и так чувствует себя приживалкой, так еще и магазин у него взять за здорово живешь! Нет, скажет тоже, магазин! Да на целый магазин ей сначала год расписывать нужно не покладая рук! Хм, магазин!

Казалось, Миша уловил ее настроение, потому что уточнил:

– Нет, ты не поняла, это не в пользу бедных разговор, реальный коммерческий проект. Представишь мне бизнес-план, и если я пойму, что дело выгодное, то ударим по рукам. Тем более, ты говорила, что в этом бизнесе варилась. Будешь мне ежемесячно арендную плату отстегивать, договор заключим. Должен же я когда-то начать прибыль получать с недвижимости в Центре.

Дело было не в прибыли. Михал Юричу совершенно не хотелось упускать Машу из поля зрения, а другого предлога никак не придумывалось. И безо всякого предлога не получалось, он видел, что Мария тщательно старается отдалиться, не хочет пускать его в собственную жизнь, не позволяет приблизиться.

Ох, разумеется! Разумеется, Михал Юрич! Господи, как она могла решить, что он способен сделать широкий жест и просто так отдать ей магазин? Мало того что в квартире живет, так еще и магазин ей подавай! Она ведь всего лишь классная собака, да и то в далеком прошлом.

Спасибо, барин, но мы уж как-нибудь обойдемся. Мы уж сами как-нибудь.

Следующее лето Мария Константиновна встречала в собственном «хозяйском» кресле, за собственным «шефским» столом.

Дождь за окном лил как из ведра, лил второй месяц с редкими перерывами. Чистый весенний грозовой ливень, после которого, отряхиваясь мокрыми кистями, так одуряюще пахнет черемуха, сменялся вялой, мелкой и затяжной моросью, переходил в холодный, обжигающий кожу, изводящий тоской дождь, подкрепляемый порывистым восточным ветром. Солнце затерялось в толстых серых тучах, совершенно не спешило снизойти на город. Любимые Машей цветки пионов на Стрелке свисали с кустов до самой земли неопрятными мокрыми клочьями. Газоны превратились в сплошные заливные луга с запущенной травой, косить их никто в такую непогоду даже не собирался.