Галина Куликова - Коллекция ночных кошмаров

– Ты тоже, – пробормотала та. – Какого черта тут вообще происходит?

– Давай руки! – потребовал Ливнев и что-то сделал с Федоренковым такое, отчего тот согнулся пополам.

Павел надел на него самые настоящие наручники и ткнул кулаком между лопаток.

– Можешь опускать ружье, – разрешил он Пыляеву. – Ногами этот тип драться не будет. Иначе он останется хромым на всю жизнь, и он это понимает. Понимаешь? – спросил он у Федоренкова.

Тот хрипло рассмеялся в ответ. Потом повернулся к Енькиной:

– Ну, чего ты вылупилась, сова ты моя? Не узнала, да?

– Юрочка, – неестественно тонким голосом пропищала Енькина, уронив лопатку на землю. – Юрочка, ты как здесь оказался? Ты ждал на этом месте меня, да?

– Да, Любовь Федоровна, – вместо него ответил Ливнев. – Он ждал здесь именно вас. Хотел понаблюдать за тем, как вы будете умирать.

В Коплино приехали, когда было совсем темно, так что появление столь живописной компании прошло незамеченным. Павел затолкал Федоренкова и Енькину в гостевой домик и с Машиной помощью усадил на стулья в общей гостиной. Бобик крутился рядом. Яна, едва войдя, сразу же снова выскочила во двор, не в силах выносить близкого соседства изменившегося до неузнаваемости Федоренкова. Ей хотелось хоть как-то переварить случившееся. Не только плохое, но и хорошее. То, что Ливнев вернулся, было самым важным. Важнее всего.

На крыльце, в теплом квадрате света, падавшем из окна, сидел Пыляев, держа на коленях двустволку. Неля бегала по двору, то появляясь из темноты, то снова исчезая. Как только Яна хлопнула дверью, старик встал и повернулся к ней лицом.

– Значит, вы Яна Макарцева, да? Рад, очень рад с вами познакомиться, – по лицу охотника блуждала сентиментальная улыбка. Он как будто был растроган.

– Василий Корнеевич, да мы с вами уже давно познакомились, – изумилась та.

– Но я рад увидеть вас, так сказать, во плоти.

– Я ничего не поняла, но мне приятно, – рассмеялась Яна. – А откуда вы знаете мою фамилию?

– Так это ж целая история! – воскликнул Пыляев. – Сейчас расскажу… Рассказать?

– Ну конечно! – Яна не хотела лишать его удовольствия рассказать историю, хотя немножко расстроилась, что ей не удалось побыть в одиночестве. Но как только история началась, она мгновенно обо всем позабыла.

– Так вот. Мы с Палычевым дедом были соседями…

– Палыч – это Ливнев?

– Ну да, Пал Палыч Ливнев. Я его всегда Палычем звал, даже когда он маленький был. В общем, как дед помер, Палыч стал наездами у нас бывать. Работать приезжал: когда на два месяца, когда на три. Другие, говорит, на Канарах прячутся, а я, говорит, в Сибири. Мне тут, говорит, думается легче. Подружились мы с ним. В те месяцы, что его не было, я за домом приглядывал. Как он уезжал, я на вахту заступал. Протапливал, пыль сметал и все такое.

– А куда, куда он уезжал? – заинтересовалась Яна.

– Домой к себе, в Москву, – удивился Пыляев.

– Ливнев разве в Москве живет? – оторопело переспросила девушка.

– Про что я и говорю. В Москве живет, а у нас наездами, – покивал Василий Корнеевич.

Яна закрыла глаза и вздохнула. Вот, значит, как. Он просто издевался над Машкой! Надо будет ей рассказать, пусть пошумит, пар выпустит.

– И вот получает он однажды письмо от вашей подруги, а от своей, значит, кузины, – продолжал между тем Василий Корнеевич. – Пришел ко мне с этим письмом, смеется. Говорит, родственница объявилась. Наверняка чего-нибудь от меня хочет. Книжек выслала в качестве гостинца, думает, что я живу тут, в глухомани, лишен удовольствия читать мировую литературу.

Яна хрюкнула. Она так живо представила себе Машку, отправляющую посылку в Сибирь, что просто не смогла остаться серьезной.

– Получил, значит, Палыч книжки, стал листать и в одной из них нашел фотографию.

При этих его словах сердце Яны сладко дрогнуло. «Значит, никакая это не Агнешка Кадлубовская», – сразу же догадалась она и, смеясь, закусила губу.

– На обороте было написано: Яна Макарцева. Долго он эту фотографию крутил-вертел. Потом гляжу – она уже у него на камине стоит, в рамке. Спрашиваю – чего поставил-то? Девка хорошая, но ведь незнакомая. А он мне и отвечает… Ничего, мол, ты, Корнеич, не понимаешь. Это, говорит, девушка моей мечты. Может быть, бог даст, когда-нибудь я с ней познакомлюсь. Я ему говорю – ты у кузины-то своей спроси, кто такая. В ее книжке снимок лежал. А он – нет, ни за что не стану. Если мы встретимся – значит, судьба. И тогда, говорит, будем вместе до конца наших дней. Во как завернул!

– Выходит, вы меня по фотографии узнали? – спросила Яна, сердце которой ликовало так, словно она только что провела победоносные войска сквозь Триумфальную арку.

– Сначала засомневался, но потом уж понял, что не ошибся, когда имя услышал.

– Так вот почему вы на меня так пристально смотрели!

– Надо же, заметила.

– Вы на Машку злитесь? – нахмурилась Яна. – За то, что она дом Павла спалила?

– Да чего там! На бабу злиться – зря слезам литься, – махнул рукой Пыляев. – Палыч новый отстроит. Вот самолет свой до ума доведет… Вишь, работать ему преступники не дают, теперь он убийц по тайге ловит!

– Не убийц, а убийцу, – сказала Яна, с ненавистью вспомнив о Федоренкове.

– Двух убийц, – покачал головой Пыляев. – Палыч и эту вашу Любовь Федоровну к стулу прикрутил. Говорит, отравила она кого-то. Из города вызвал прокуроров. У него везде связи, по военной линии, – с удовлетворением добавил он.

Возвратившись в дом, Яна увидела, что Любовь Федоровна и вправду связана. Теперь они с Федоренковым сидели на соседних стульях, как два гигантских попугая-неразлучника. Енькина что-то тихо бормотала, умоляющими глазами глядя на своего любовника.

– Следи за тем, чтобы я из ревности не пристрелил твоего бывшего, – пробормотал Ливнев, шагнув Яне навстречу.

– Не спущу с тебя глаз, – пообещала она.

Павел обернулся к окну, возле которого Маша осыпала нежностями невозмутимого Бобика, и покачал головой:

– Мне казалось, я все сделал для того, чтобы вас, дурочек, напугать.

– А что ты сделал? – тут же заинтересовалась Маша, поцеловав Бобика в нос. Тот поморщился.

– Взял у тебя запасные ключи от квартиры Яны, зашел к ней, перевернул все вверх дном, забрал диктофон и этот дурацкий чай. А дверь оставил открытой. Думал, вы перепугаетесь до смерти! И перестанете вести свое самодеятельное расследование. Но, кажется, я недооценил женское безрассудство.

Девушки переглянулись, пораженные до глубины души.

– Зачем тебе был нужен диктофон? – наконец спросила Яна.

– Чтобы выяснить, где искать Федоренкова. Если бы вы обе внимательно прослушали записи…

– Мы слушали очень внимательно! – горячо возразила Маша.