Марек Харны - Польские трупы (сборник)

— Итак, это оружие пана Старевича по кличке Старик, не так ли? И на нем есть отпечатки одного из его ребят, некоего везунчика, пана Чажастого, по кличке Сивый, верно? Предупреждаю — сейчас будет трудное слово: это, конечно, риторические вопросы, молодой человек…

Сивый, честно говоря, был не совсем уверен, что хочет сказать седой, но с самого начала понял, в каком направлении развиваются события этого наипростейшего из налетов на хату, о каких он только слыхал. И потихоньку расслабился, а заметив, что водку стали глушить двое качков-ментов («о, стихами уже заговорил, бля…»), начал перемещаться в сторону веранды.

А седой, видать, был человек образованный: высказался и теперь уже не нуждался ни в чьих комментариях. Он спокойно подошел к связанному Стефану, спокойно прицелился в него из пистолета, который продолжал держать через платок, и не моргнув глазом, с расстояния каких-нибудь шестидесяти сантиметров выстрелил парню прямо в грудную клетку. Голова Стефана беззвучно упала на грудь, на которой появилось красное пятнышко крови, а седой невозмутимо отвернулся от трупа, давая понять, что не желает даже видеть вопросительного знака, в последний момент появившегося в глазах Стефана.

А потом, резко повернувшись, выстрелил второй раз — прямо в руку стоящего неподалеку качка. Тот, удивленный и взбешенный, закричал от боли.

— Ну да, извини, об этом мы не успели договориться, но ранение настолько легкое, что я предпочел тебя заранее не волновать. Зато алиби у нас будет в высшей степени правдоподобное.

Сивый смотрел на все это с ужасом, а седой наклонился над Стефаном, вынул из кармана трупа кошелек, небрежно открыл его и вложил внутрь какую-то мятую бумажку.

— Засекреченный номер оперативного телефона. На случай, если кто-нибудь усомнится, действительно ли он работал на нас. Ты еще не понял, Сивый? Ты был свидетелем контрольной покупки — операции, проводимой под личным контролем прокурора Гольдвассера, известного своим беспощадным отношением к коррупции, кумовству и ко всяким криминальным делишкам. Ха! Хорошо сказано! А смотри-ка, у тебя ведь было предчувствие: Стефан всегда тебе казался паскудой… Знаешь, вскоре СМИ начнут кричать, что он работал на Центральное следственное управление и уже много недель был обычной подсадной уткой в банде Старика. Впрочем, в определенном смысле это будет правда: ведь, когда я его завербовал, приходилось ему платить, а на все это нам требовалась документация. Таким образом, он зарегистрирован как активный оперативный информатор, которому нужно было периодически отстегивать по несколько, даже несколько десятков, сотен. Мне жаль, но мы вынуждены будем сообщить, что попытки перевоспитывать молодых людей — теперь я это сформулирую на вашем языке, чтоб тебе было понятнее, — ломаного хуя не стоят. А знаешь, почему? Потому что ты, отпетый бандит и правая рука известного гангстера, не только вместе со Стефаном решил кинуть своего шефа, но и, когда сориентировался, что этот подающий надежды юноша хочет перекинуться на сторону сил добра и света, из мести его прикончил, а также выстрелил в сотрудника органов при исполнении, да-а… ты, конечно, влип… но куда было деваться… в этой трудной ситуации…

В этот момент вставил слово второй качок, которому не было нужды зализывать раненую руку:

— А мы уже давно сели к тебе на хвост. И стоит добавить, ты последние несколько месяцев жаловался в городе на своего шефа: мол, он — скупердяй, не заботится о своих людях, и не мешало бы ему за это вставить…

— Хмм, а может, в сообщениях СМИ еще будет информация о том, что полиция сожалеет, что не получилось уберечь юного Стефана? Но что поделаешь, подпольный мир жесток и непредсказуем… — добавил седой.

— Только что вы с этого поимеете? Деньги наверняка казенные, и вы должны их вернуть, наркотики тоже не могут просто так исчезнуть, тем более что о них знает Старик, который не спустит даже прокурору Гольдвассеру… — проявив необычайную, если учесть его состояние, догадливость, заметил Сивый.

— А у парня башка работает! — воскликнул с воодушевлением седой. — Может, я бы даже полюбил тебя, Сивый. Знаешь, я всегда повторяю, что сперва нужно научиться есть чайной ложкой. Конечно, налогоплательщик получит свои доллары, которые мы взяли взаймы на время операции. Более того, прокуратура получит розы, которые послужили совершению преступления. Только почему-то окажется, что кто-то нехороший, какой-то грязный латиноамериканец, захотел обмануть Старевича, и не все розы были напичканы кокой. Точнее, только половина. Вторая же половина… да вот она, ты и сам видишь. — Он указал рукой на корзину, куда до этого один из качков положил цветы. — Ну а Старик должен радоваться, что у него не будет особо серьезных проблем из-за того, что его человек из его оружия подстрелил невинного сотрудника органов и убил гражданина, который хотел сотрудничать с правосудием. Я понимаю, тебе больно это слышать, но не принимай близко к сердцу. А Стефана, хоть он придурок, дерьмо и предатель, похоронят по всем правилам, красиво.

Второй качок, видимо, тоже хотел блеснуть диалогами из фильмов:

— А у тебя таких похорон не будет, ибо, когда ты, исключительно по воле случая, догадался, что это контрольная полицейская закупка и ловушка, то украл деньги, застрелил Стефана и ранил полицейского. Так что я или мой коллега, ну, скорее, я, а не коллега, поскольку у него ручка болит, в общем, допустим, так: я, именно я был вынужден тебя застрелить… Сам понимаешь, обстоятельства выше нас: охрана жизни и здоровья должностного лица при исполнении служебных обязанностей…

И с этими словами качок вытащил пистолет и направил его на Сивого.

Седой молча подошел к бару, налил всем по стакану виски, а когда все выпили, произнес:

— Не смотри на это, доченька, а то еще кошмары будут сниться.

— И правда, зрелище не из приятных, — сказала Аська безразлично и послушно отвернулась.

Один из качков, тот, который имел большую слабость к диалогам из кинофильмов, тоже проявил заботу:

— Может, закуришь, если тебе не по себе? А может, стаканчик виски?

— Дяденька, ты же знаешь, что я такого не употребляю. А то потом прыщи пойдут по коже.

— Ты моя умница. — Седой погладил дочку по голове. — Приберите тут. Уфф, какая же это грязная работа, согласитесь.

— Охуительно. Но как же иначе — прополка сорняков никогда не была приятным занятием. Ну что, Аська, все еще хочешь быть полицейским? — спросил раненный в руку мент.

— Конечно. Таким, как дядя и папа. Мне нравится.

— И хотела бы работать в уголовке? Э-э-э, это не для девочек…

— Нет, зачем же в уголовке? Я бы хотела работать в полицейских профсоюзах. Сам понимаешь, дядя: права человека и гражданина и прочее в этом духе… — Она не закончила и повернулась к отцу: — Па, у меня тут есть одна идея. Я не говорила раньше, все как-то не было случая, но, сдается мне, что на пистолете пана Старевича нет отпечатков пальцев Сивого.