Валерия Леман - Сны мертвой девушки из Версуа

Следователь. И вы решили избавиться от свидетеля?

Монтесье. Поймите, я ведь не закоренелый преступник, я всю жизнь был законопослушным обывателем. Как можно хладнокровно решиться на такое? Я лихорадочно думал, как спасти ситуацию: например, ночью откопать труп Камиллы и перевезти его в другое место, зарыть где-нибудь в горах, в лесу. На другой день ко мне приехал Пьер Бенини, и я все ему рассказал. Он страшно занервничал, но в общих чертах согласился с планом перезахоронения. Был уже вечер, очень тихо и тепло, мы сидели в саду. И вдруг услышали пение: тонкий девичий голос пел странную песню, похожую на молитву, – о том, что земля хранит много тайн, но все они известны богу или что-то в этом роде. Это потом я понял, что Шарлотта пела, сидя на балконе у отца, а тогда – балкон ведь закрыт деревьями – казалось, что песня льется с небес. Мы с Пьером долго сидели, не двигаясь, не глядя друг на друга. Нам было страшно.

Следователь. Это происходило тринадцатого мая, а пятнадцатого Шарлотты не стало. Что произошло в эти два дня?

Монтесье. Шарлотта так же приходила к нам после занятий в школе, ближе к вечеру. Мы играли в теннис, вместе обедали на террасе. Шарль, как и все последние дни, с утра мертвецки напился и почти не выходил из своей комнаты.

Следователь. В эти два дня Шарлотта Дижон ни разу не намекала вам о тайне розовой клумбы?

Монтесье. Нет. Она, кажется, была счастлива. Помню, как она спросила меня, не вижу ли я ее во сне. Я ответил, что она мне часто снится. Шарлотта рассмеялась и сказала: «И ты мне снишься». Это был первый раз за все время, когда она сказала мне «ты». Я был в замешательстве. У меня земля уходила из-под ног – я понимал, что влюбился в шестнадцатилетнего ребенка и отдавал себе отчет в том, что это не может принести ничего хорошего, тем более Шарлотта знает о моей тайне. Скорей всего, она потому и влюбилась в меня, что я казался ей каким-то Фантомасом в маске, преступником и негодяем.

Следователь. А теперь я прошу вас подробно рассказать о том, что произошло в ночь убийства Шарлотты.

Монтесье. С утра я отправился в клинику Фурье поговорить о сыне – я уже тогда собирался отправить его на лечение. Вернулся к вечеру, поужинал, посмотрел фильм по телевизору и вышел пройтись. Когда я уже сворачивал к набережной, меня догнала Шарлотта. Она сказала, что давно мечтала прогуляться со мной под звездами. Не доходя до пляжного кафе, я остановился – все столики были заняты, а мне вовсе не хотелось, чтобы по городу пошли слухи о моей связи со школьницей.

Шарлотта словно прочла мои мысли, засмеялась и сказала: «Я знаю, что нужно делать, идем!» Она за руку повела меня к той части набережной, где стояли яхты, без труда открыла замок на одной из них, кинула цепь на берег и сама завела мотор. Как видите, идея плаванья была не моя, я в жизни не уводил чужих яхт. Мы выплыли на середину озера. Шарлотта сказала, что они с Шарлем уже не раз катались тайком на этой яхте, и она все на ней знает. Она включила музыку и пригласила меня на танец. Словами не передать, что я тогда чувствовал. Извините, вы не дадите мне стакан воды? Спасибо…

Я был как сумасшедший. Еще немного, и я бы бросился на Шарлотту, забыв о разнице в возрасте и прочем. Но это бы стало окончательной катастрофой – совратитель несовершеннолетней, убийца поневоле, и все могло открыться в любой момент, стоило лишь Шарлотте разлюбить меня. Она стала целовать меня, расстегивать рубашку. В этот момент мой взгляд упал на воду – темную, мерцающую. «Шарлотта, ведь ты хорошо плаваешь», – сам не знаю для чего, сказал я. Она усмехнулась: «Как рыба. Ты меня уже спрашивал об этом». Я удивился, но не слишком – не важно, спрашивал или нет, меня внезапно захватила другая мысль. Я поцеловал ее и, обняв, подвел к самому краю кормы. «Прости, любовь моя». Я толкнул ее в воду. Она, наверное, сразу захлебнулась, да и вода была ледяной, ее тело в одно мгновение свело судорогой. Она не кричала, лишь несколько раз взмахнула руками. Вот и все. Мне стоило больших трудов направить яхту к берегу».

Я отложил листы на свободный стул, в очередной раз размышляя, насколько же странная это вещь – печатные протоколы допроса. Безликие, серые, не передающие, казалось бы, ни интонации говорившего, ни дрожи его голоса, ни привкуса слез. Как бывает слепок лица, руки, так и полицейский протокол – лишь слепок речи. Но и он способен в конечном итоге передать многое – боль человека, его неуверенность и страх. Вот и Монтесье, как на исповеди, признаваясь полицейским во всех грехах, уже не выглядел стопроцентным негодяем и себялюбцем, хладнокровным убийцей.

Я закурил и стал читать дальше.

«Следователь. Перейдем к убийству Дидье Жосье. Признаете ли вы, что 15 июня текущего года вы убили его в своем доме ударом каминных щипцов по голове, а затем отвезли тело на кладбище?

Монтесье. Да, признаю.

Следователь. Расскажите, как это случилось.

Монтесье. Что ж, нет ничего проще. Он пришел ко мне поздно вечером, когда уже совсем стемнело. Я был в доме один. Приготовил себе кофе на кухне и устроился в зале у камина – просматривал документы, которые было необходимо подготовить к утру. И тут через открытое французское окно вошел неизвестный мне седой старик. Вошел и поздоровался. От неожиданности я вздрогнул. Старик прошел, уселся напротив и уставился на меня. Я устал, хотел побыстрее закончить работу, и этот визит совершенно незнакомого человека вызвал у меня лишь раздражение. «Я – отец Шарлотты», – произнес он наконец. Что тут скажешь? Разумеется, я сразу понял, о чем пойдет речь, и тут же совершенно хладнокровно подумал о каминных щипцах: ударить старика по голове и увезти труп куда подальше. Я даже задумался – куда же лучше его увезти? И вдруг понял: конечно, на кладбище, там его найдут не раньше утра, когда я уже буду в Женеве! Я даже рассмеялся, так все казалось просто.

Видимо, мой смех ему не понравился. Старик нахмурился и начал говорить, что я – чудовище, убийца его единственной радости – дочери и все в этом роде. Может, я и правда чудовище, но слушать все эти монологи из мелодрамы мне совершенно не хотелось. «Чего вы добиваетесь?» – прямо спросил я. Он начал трясти кулаками: «Я требую возмездия! Ни ваши деньги, ни связи с важными людьми не помогут! Я знаю, что находится под вашей роскошной клумбой с розами. Несколько минут назад, ужиная, я взял в руки старую газету, некогда оставленную у меня дочерью, прочитал об исчезновении Камиллы Дюваль и понял все – почему Шарлотта оставила у меня именно эту газету и почему она пела о тайнах земли; я понял, почему ваш сын написал на ее могиле «Пой, Шарлотта, пой!». Мальчик тоже все понял, поэтому он и стал пить. Вы уничтожаете вокруг себя все доброе и хорошее».