Элизабет Хейнс - Где бы ты ни скрывалась

Бедный, как он, наверное, перенервничал вчера…

Ну и дура!

В три часа ночи я не выдержала, вылезла из-под одеяла, включила отопление, а потом поплелась на кухню и минут десять сидела, дрожа от холода, обеими руками обхватив кружку с горячим чаем. Когда дрожь немного прошла, я решила подышать — хуже не будет, а спать все равно уже, наверное, не придется.

В общем, я села на пол и закрыла глаза, только в этот раз я решила не думать о Стюарте. Черта с два! Чем больше я запрещала себе думать о нем, тем настырнее он лез в мои мысли. Я подняла глаза, прислушалась к тишине наверху. Интересно, он спит сейчас? Или тоже лежит без сна, придумывая, что сказать мне при следующей встрече: «Э-э-э-э, привет, я… это… прости, что целовал тебя, но, ей-богу, лучше я сбрею брови, чем сделаю это еще раз. И пожалуйста, больше никаких объятий. Благодарю за внимание. Заранее спасибо!»

Потом я решила устроить себе разборку. Прочистить, так сказать, мозги.

«Кэти, ты дура. Как ты могла настолько потерять контроль над собой, чтобы допустить такое! Полагаться надо только на себя, как будто ты раньше не знала этого! Ты сама должна бороться со своими тараканами, ты ведь уже сделала первые шаги. Ты сама вытянешь себя за волосы из этого болота, поняла? Это твое дело, и больше ничье».

Отчитав себя, я решила еще раз продышаться. В общем, с трудом высидела минимальные три минуты, но все же высидела. И представьте, настолько успокоилась, что даже заснула.

А когда проснулась сегодня утром, несколько блаженных секунд помнила только его чуть отдававшие пивом поцелуи и ощущение мягких губ, сильных рук и мускулистого тела… От него прямо-таки веяло силой, уверенностью… Но тут вспомнилось все остальное, и меня чуть не стошнило от ненависти к себе.

В восемь утра я заставила себя подняться, выпила чайку, посмотрела в окно и решила совершить пробежку. Пошло все на фиг! Я натянула спортивный костюм, кроссовки, пристегнула к внутреннему карману ключ от двери, чтобы не потерять его, и еще раз взглянула на облака. У-у-у-у, это уже настоящие тучи! Ладно, все равно побегу. Промокну под дождем, — может быть, ума прибавится. Все равно в это воскресенье мне ничего лучшего не светит, одна радость — побегать.

На улице было холодно и ветер, который, понятное дело, дул мне прямо в лицо, так что, когда я подбегала к парку, щек уже не чувствовала. Прибавив скорость, я заставила себя забежать на холм, откуда открывался чудесный вид на купол и на Кэнэри-Уорф, наш современный деловой квартал. Увидев, что тучи угрожающе нависли над самым куполом собора, я понеслась назад.

Первые тяжелые ледяные капли настигли меня у выхода из парка. Можно было переждать дождь под навесом кафе (само кафе, разумеется, пока было закрыто, воскресенье ведь), но я решила бежать дальше. Не люблю болтаться в парке просто так, особенно в такую погоду, когда ничего толком не разглядишь и кто угодно может подкрасться незамеченным. Так что я помчалась дальше с максимальной скоростью.

Конечно, когда я добралась до Толбот-стрит, дождь почти прекратился и перешел в морось. Но я успела вымокнуть полностью, ни одной сухой ниточки не осталось, однако не замерзла, щеки горели от ветра и ледяного душа.

Я подбежала к дому как раз в тот момент, когда на улицу вышел Стюарт. Он не сразу заметил меня, поскольку сам несколько раз подергал ручку двери, проверяя, плотно ли она захлопнулась, но я все равно не успела спрятаться за угол дома.

— Ой, привет! — сказал он таким удивленно-радостным голосом, что у меня перехватило дыхание.

— Привет, — пробормотала я, пытаясь отдышаться. Надо было бежать быстрее — тогда я успела бы прошмыгнуть домой незаметно!

— Вот, вышел купить чего-нибудь на завтрак. Ты что хочешь?

— Я хочу переодеться. — Ничего умнее придумать я не смогла.

— Ха-ха, это точно не помешает! — сказал он, оглядывая меня. — Пойди переоденься, а потом приходи ко мне завтракать. Как насчет яичницы с беконом?

— Чудесно! — сказала я.

Он ухмыльнулся и пошел дальше.

— Стюарт! — окликнула я.

Он остановился:

— Что?

— Я просто… хотела поблагодарить тебя… за вчера… Ну, за то, что ты, это… За то, что ты, ну… мне отказал. Да. Наверное, мне просто вино в голову ударило.

Он нахмурил брови:

— Как это — отказал? Я тебе не отказывал.

— То есть? — спросила я растерянно.

Стюарт шагнул ко мне, взял за руку, как когда-то ночью, успокаивая:

— Я просто не воспользовался твоей слабостью, только и всего.

— А разве… это не одно и то же?

— Совсем нет, поверь. Я бы ни за что не стал тебе отказывать.

Он снова улыбнулся, и сердце заколотилось у меня в груди — на этот раз не из-за бега.

— Значит, через несколько минут встречаемся у меня, — сказал и зашагал в сторону Хай-стрит, а я стояла, совершенно оторопевшая, прижимая руку к груди.

Мы ужинали в полном молчании. Если честно, это здорово действовало мне на нервы. Ли сам приготовил ужин: ломтики жареной индейки, печеный картофель, подливка, даже достал откуда-то банку клюквенного соуса. Он надел на голову бумажную шляпу, которая вывалилась из его хлопушки, и весь ужин не сводил с меня глаз, не забывая подливать себе в бокал. А я тихо злилась. Все шло как-то не так. Нет, конечно, я мечтала встретить Рождество вместе с ним, но теперь даже не очень расстроилась бы, если бы он куда-нибудь делся. И выискивала подходящий повод, чтобы выпроводить его из дома, но так, чтобы не обидеть.

Что же настолько задело меня? То, с каким пренебрежением он сказал, что все женщины любят, когда их насилуют? Я прокрутила эти слова в голове еще раз, но сейчас они не вызвали ни злости, ни обиды. Кто знает, может быть, он отчасти прав. Меня возмутила его грубость, но при других обстоятельствах я могла бы, наоборот, еще сильнее завестись.

Нет, не в этом дело. Просто несколько напрягало, что Ли слишком уж ретиво стал хозяйничать в моей жизни.

Ну, например, это: я пошла в спальню переодеться, а когда вернулась обратно, Ли не пустил меня на кухню, сказал, что мы откроем подарки только после ужина, и ни минутой раньше. Сунул мне бокал с шампанским и велел ждать на диване. А что, скаж и те, плохого в том, если бы я помогла бы ему готовить? Не очень-то приятно чувствовать себя гостьей в собственном доме, согласитесь.

Чтобы не разозлиться окончательно, я так накачалась шампанским, что к ужину пришла пошатываясь.

— Очень вкусно, — сказала я наконец, просто чтобы нарушить молчание.

Ли кивнул:

— Рад, что тебе понравилось. — Он долил в мой бокал.

— А теперь можно открыть подарки? — спросила я, как только мы встали из-за стола.

Я выпила так много, что ему пришлось довести меня до гостиной, где я с истерическим хохотом уселась на ковер под елкой и выгребла подарки себе на колени. Ли уселся рядом.