Наталья Александрова - Зеркало Лукреции Борджиа

Людмила с грохотом захлопнула свою дверь и дрожащими руками повернула замки. Слава богу!

Теперь ей не было видно, что происходит в холле, но, судя по хрипам и ругани, Глеб слегка очухался. Вот он опрокинул стул, чертыхнулся, поднялся со стоном. Людмила думала, что он уйдет к себе, но услышала, что он нажимает кнопки мобильника. Глеб подошел прямо к ее двери, и она застыла, невольно прислушиваясь.

– Кондрат? – требовательно заговорил Глеб, дождавшись ответа. – Я сейчас еду! Буду через час-полтора, как проскочу пробки, а ты привези! Что значит – где возьмешь? – заорал он, выслушав, надо полагать, возражения. – Мне какое дело, где ты их берешь! Я тебе за это плачу! На заправке подхвати, на дороге подбери, где хочешь достань! Все, хватит разговоров, выполняй!

Глеб прорычал что-то злобное и ушел, хлопнув дверью.

Людмила стояла как громом пораженная. Точнее, будто молния сверкнула и осветила наконец все вокруг.

Глеб, несомненно, звонил в загородный дом, дорога туда занимает полтора часа, и говорил со сторожем, которого зовут Кондрат. Стало быть, это тот самый человек, к которому Маргарита обращалась по просьбе Антона, чтобы выяснить, кому принадлежит красная машина. И по иронии судьбы этот Кондрат оказался работником брата…

Имя редкое, не бывает таких удивительных совпадений. И про машину он, конечно, все наврал, приплел какого-то Пчелкина. Потому что знал, что это машина Алины Красновой. Видел он эту машину. И саму Алину тоже видел…

Людмила почувствовала, что волосы у нее поднимаются дыбом. Эти частые поездки Глеба в загородный дом… и Антон был там как раз накануне. Он наверняка видел машину у них в гараже, это точно, оттого и стал интересоваться.

Людмила отошла наконец от двери, прошла в комнату и схватила зеркало. Ее отражение смотрело серьезно.

«Хватит отмахиваться от очевидного, – проговорило оно, – нужно называть вещи своими именами. Глеб серьезно болен, у него наследственная душевная болезнь, как у его деда и прадеда, как у матери. Только что ты была свидетельницей того, как он едва не убил свою жену. Ясно, что это не в первый раз. Сказал же он Кондрату, чтобы тот привез. Что привез? Уж не шоколадных конфет!

Очевидно, его приспешник подсаживает в машину случайных девиц и привозит их Глебу».

Людмила почувствовала, как все тело ее охватил холод. Нужно немедленно поговорить с отцом. У нее есть что ему предъявить.

Вечером во дворце у Папы Александра собрались самые знатные и влиятельные люди Рима. Папа усадил по правую руку от себя кардинала Пьетро Орсини и его брата Джулио, он всячески обхаживал братьев, пытаясь выведать их намерения. Кардинал Орсини держался настороженно и больше помалкивал.

В самый разгар пира в глубине зала появился крупный человек с длинными руками, густыми сросшимися бровями и сломанным носом. Во дворце его хорошо знали и боялись. Это был испанец дон Михеле по кличке Микелотто, приближенный герцога Валентино и его правая рука.

Микелотто остановил одного из слуг, взял его за локоть и прошипел в самое ухо:

– Ты знаешь меня, юноша?

– Кто же вас не знает, дон Михеле? – испуганно пролепетал слуга.

– Значит, ты знаешь, что со мной нельзя шутить, и сделаешь, что я прикажу.

Микелотто извлек из-за пазухи бокал рубинового стекла, вложил в руку слуги и прошептал:

– Сделай так, чтобы кардинал Орсини выпил вино из этого бокала.

– Но как я это сделаю, дон Михеле?

– Как-нибудь сделаешь, – отмахнулся испанец. – Ты не кажешься мне дураком. Имей в виду: если сделаешь, как я сказал, – получишь вот это, – он показал слуге мешочек с золотом, который держал в левой руке, – а если не сделаешь – вот это! – И слуга увидел кинжал в правой руке испанца. – Ты все понял? – прошипел Микелотто.

– Понял… – ответил испуганный слуга.

Он спрятал рубиновый бокал под полу кафтана и направился к столу, за которым сидел Папа со своими наиболее знатными гостями. Приблизившись, слуга подлил вино в бокал кардинала Орсини и тут же неловко задел этот бокал локтем.

Темно-красное вино выплеснулось на стол и на одежду кардинала, окрасив ее, как кровь, бокал упал на плиты пола и разлетелся на тысячу осколков.

– Простите, Ваше Преосвященство! – испуганно пролепетал слуга. – Простите меня…

Он смахнул рукавом вино со стола и поставил на место разбитого новый бокал.

– Не беспокойся, сын мой! – смиренно проговорил Орсини. – Нам, слугам Господа, не к лицу гнев! Тем более что этот бокал куда лучше прежнего… я думаю, он достоин того, чтобы из него выпил Его Святейшество Папа!

С этими словами кардинал придвинул красный бокал своему сиятельному соседу, а его бокал забрал себе.

– Налей нам вина, сын мой! – продолжил Орсини. – Я хочу выпить с Его Святейшеством за мир и процветание Италии и всего христианского мира!

Слуга дрожащей рукой налил вино Папе и кардиналу. Орсини, тонко улыбнувшись, поднес бокал к губам и сделал большой глоток, Папа едва пригубил и поставил бокал на стол.

– Почему с нами сегодня нет вашего сына, герцога Валентино? – спросил Орсини, когда неловкий слуга отошел от стола.

– Он отбыл к войскам, – нехотя ответил Папа. – Завтра они выступают в поход.

Неловкий слуга вышел из пиршественного зала и шел по коридору с грудой пустых тарелок в руках. Вдруг портьеры раздвинулись, и навстречу ему вышел Микелотто.

– Как вы меня напугали, дон Михеле! – воскликнул слуга, с трудом удержав свою ношу.

– Ты сделал, что я велел?

– Сделал, однако…

Испанец не дослушал юношу. Он вытащил из рукава кинжал и вонзил его слуге в грудь. Тот негромко вскрикнул и упал, с грохотом рассыпав пустые тарелки.

Тем временем Папа Александр VI повернулся к своему соседу и проговорил:

– Друг мой, нам давно пора забыть наши взаимные счеты. Так или иначе, мы служим одной и той же цели…

Внезапно он замолчал и широко открыл рот, как выброшенная на берег рыба.

– Одной цели? – переспросил кардинал Орсини. – Какой же?

Но Папа не отвечал. Он все шире открывал рот. Лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, на лбу вздулись жилы.

– Вам дурно, Ваше Святейшество? – с показным сочувствием осведомился кардинал и повернулся к слугам. – Воды! Воды Его Святейшеству! Ему дурно!

Слуги забегали. Гости прервали разговоры и повскакивали с мест.

Тяжелый, грузный первосвященник попытался встать, схватился за грудь и упал на стол, хрипя и задыхаясь. Послали за придворными лекарями, те прибежали, испуганно переглядываясь, попробовали пустить кровь, но через несколько минут поняли тщетность своих попыток.