Гилберт Честертон - Человек в проулке

- Ни в коей мере, - спокойно ответил Сеймор.

- Каков же он был?

- Он был похож на высокого мужчину.

Сидящие в зале суда уставились кто на ручку кресла, кто на зонтик, кто на книгу, кто на башмаки - одним словом, кто куда. Казалось, они поставили себе целью не глядеть на обвиняемого; но все ощущали его присутствие на скамье подсудимых, и всем он казался великаном. Огромный рост Бруно сразу бросался в глаза, но стоило глаза отвести, и он словно бы становился с каждым мгновением все огромней.

Каудрей, мрачно торжественный, расправил свою черную шелковую мантию и белые шелковистые бакенбарды и сел Сэр Уилсон ответил еще на несколько вопросов касательно кое-каких подробностей, известных и другим свидетелям, и уже покидал место свидетеля, но тут вскочил защитник и остановил его.

- Я задержу вас всего на минуту, - сказал мистер Батлер; с виду он казался деревенщиной, брови рыжие, лицо какое-то сонное. - Не скажете ли вы его чести, откуда вы знаете, что это был мужчина?

По лицу Сеймора скользнула тень утонченной улыбки.

- Прошу прощения, дело решила столь вульгарная подробность, как брюки, - сказал он. - Когда я увидел просвет меж длинных ног, я в конце концов понял, что это мужчина.

Сонные глаза Батлера вдруг раскрылись - это было подобно беззвучному взрыву.

- В конце концов! - медленно повторил он. - Значит, поначалу вы все-таки думали, что это женщина?

Впервые Сеймору изменило спокойствие.

- Это вряд ли имеет отношение к делу, но, если его честь пожелает, чтобы я сказал о своем впечатлении, я, разумеется, скажу, - ответил он. - Этот силуэт был не то чтобы женский, но словно бы и не мужской - какие-то не те изгибы. И у него было что-то вроде длинных волос.

- Благодарю вас, - сказал королевский адвокат Батлер и неожиданно сел, как будто услышал именно то, что хотел.

Капитан Катлер в качестве свидетеля владел собой куда хуже и внушал куда меньше доверия, чем сэр Уилсон, но его показания о том, что происходило вначале, полностью совпадали с показаниями Сеймора. Капитан рассказал, как Бруно ушел к себе, а его самого послали за ландышами, как, возвращаясь в проулок, он увидел, что там кто-то есть, и заподозрил Сеймора, и, наконец, о схватке с Бруно. Но он не умел выразительно описать черную фигуру, которую видел и он и Сеймор. На вопрос о том, каков же был загадочный силуэт, он ответил, что он не знаток по части искусства, и в ответе прорвалась, пожалуй, чересчур откровенная насмешка над Сеймором. На вопрос - мужчина то был или женщина, он ответил, что больше всего это походило на зверя, и в ответе его была откровенная злоба на обвиняемого. Но при этом он был явно вне себя от горя и непритворного гнева, и Каудрей не задерживал его, не заставил подтверждать и без того ясные факты.

Защитник тоже, как и в случае с Сеймором, не стал затягивать перекрестный допрос, хотя казалось, - такая уж у него была манера, - что он отнюдь не спешит.

- Вы престранно выразились, - сказал он, сонно глядя на Катлера. - Что вы имели в виду, когда говорили, что тот неизвестный больше походил не на женщину и не на мужчину, а на зверя?

Катлер, казалось, всерьез разволновался.

- Наверно, я зря так сказал, - отвечал он, - но у этого скота могучие сгорбленные плечи, как у шимпанзе, а на голове - щетина торчком, как у свиньи.

Мистер Батлер прервал на полуслове эту странно раздраженную речь.

- Свинья тут ни при чем, а скажите лучше, может, это было похоже на волосы женщины?

- Женщины! - воскликнул капитан. - Да ничуть не похоже!

- Предыдущий свидетель сказал, похоже, - быстро подхватил защитник, беззастенчиво сбросив маску сонного тугодума. - А в очертаниях фигуры были женственные изгибы, на что нам тут красноречиво намекали. Нет? Никаких женственных изгибов? Если я вас правильно понял, фигура была скорее плотная и коренастая?

- Может, он шел пригнувшись, - осипшим голосом едва слышно произнес капитан.

- А может, и нет, - сказал мистер Батлер и сел так же внезапно, как и в первый раз.

Третьим свидетелем, которого вызвал сэр Уолтер Каудрей, был маленький католический священник, по сравнению с остальными уж такой маленький, что голова его еле виднелась над барьером, и казалось, будто перекрестному допросу подвергают малого ребенка. Но на беду, сэр Уолтер отчего-то вообразил (виной тому, возможно, была вера, которой придерживалась его семья), будто отец Браун на стороне обвиняемого, - ведь обвиняемый нечестивец, чужак, да к тому же в нем есть негритянская кровь. И он резко обрывал отца Брауна всякий раз, как этот заносчивый посланец папы римского пытался что-то объяснить, велел ему отвечать только "да" и "нет" и излагать одни лишь факты безо всякого иезуитства. Когда отец Браун в простоте душевной стал объяснять, кто, по его мнению, был человек в проулке, обвинитель заявил, что не желает слушать его домыслы.

- В проулке видели темный силуэт. И вы говорите, вы тоже видели темный силуэт. Так каков же он был?

Отец Браун мигнул, словно получил выговор, но он давно и хорошо знал, что значит послушание.

- Силуэт был низенький и плотный, - сказал он, - но по обе стороны головы или на макушке были два острых черных возвышения, вроде как рога, и...

- А, понятно, дьявол рогатый! - с веселым торжеством воскликнул Каудрей и сел. - Сам дьявол пожаловал, дабы пожрать протестантов.

- Нет, - бесстрастно возразил священник, - я знаю, кто это был.

Всех присутствующих охватило необъяснимое, но явственное предчувствие чего-то чудовищного. Они уже забыли о подсудимом и помнили только о том, кого видели в проулке. А тот, в проулке, описанный тремя толковыми и уважаемыми очевидцами, словно вышел из страшного сна: один увидал в нем женщину, другой - зверя, а третий - дьявола...

Судья смотрел на отца Брауна хладнокровным пронизывающим взглядом.

- Вы престранный свидетель, - сказал он, - но есть в вас что-то вынуждающее меня поверить, что вы стараетесь говорить правду. Так кто же был тот человек, которого вы видели в проулке?

- Это был я, - отвечал отец Браун.

В необычайной тишине королевский адвокат Батлер вскочил и совершенно спокойно сказал:

- Ваша честь, позвольте допросить свидетеля. - И тут же выстрелил в Брауна вопросом, который словно бы не шел к делу: - Вы уже слышали, здесь говорилось о кинжале; эксперты считают, что преступление совершено с помощью короткого клинка, вам это известно?

- Короткий клинок, - подтвердил Браун и кивнул с мрачной важностью, точно филин, - но очень длинная рукоятка.

Еще прежде, чем зал полностью отказался от мысли, что священник своими глазами видел, как сам же вонзает в жертву короткий клинок с длинной рукоятью (отчего убийство казалось еще чудовищней), он поспешил объясниться.

- Я хочу сказать, короткие клинки бывают не только у кинжалов. У копья тоже короткий клинок. И копье поражает точно так же, как кинжал, если оно из этих причудливых театральных копий, вот таким копьем бедняга Паркинсон и убил свою жену - как раз в тот день, когда она послала за мной, чтобы я уладил их семейные неурядицы, - а я пришел слишком поздно, да простит меня господь. Но, умирая, он раскаялся, раскаяние и повлекло за собою смерть. Он не вынес того, что совершил.