Наталья Солнцева - Следы богов

Второй охранник ждал у двери квартиры.

– Дайте мне, – попросил он у Широкова ключи.

Багиров лично инструктировал обоих и приказал быть предельно собранными. Предупредил: за босса ответите головами. Парни поняли, что он не шутит.

Бронированная дверь открылась бесшумно, за ней была вторая – дубовая, с двумя замками. Сева внимательно их осмотрел и только потом открыл.

– Подождите здесь, – сказал он Широкову.

Охранник, которого звали Давид, дышал у самого плеча Павла. Тот и сам не отличался миниатюрностью форм, но Давид по сравнению с ним был огромен – настоящий богатырь. Своей необъятной спиной он закрывал шефа от нападения сзади.

«Какая ерунда! – раздраженно думал Широков. – Дожили! Ведем себя, как трусливые зайцы. Скоро от собственной тени начнем шарахаться. А смысл? От пули никакая охрана, никакие деньги не спасут. Только судьба, если ты ей приглянешься».

– Ну, что там? Долго мне еще на лестнице топтаться? – разозлился он.

– Можно входить, – ответил из глубины квартиры Сева. – Все в порядке.

В прихожей горели навесные светильники, пахло деревом и лаком.

«Никак не выветрится после ремонта», – подумал Павел. Ему вдруг захотелось побыть одному, погрузиться в воспоминания об Эльзе… так нет! Извольте терпеть присутствие охранников!

– Располагайтесь в холле, – подавляя тяжелый вздох, сказал он. – Если проголодаетесь, в холодильнике пицца, сосиски и пиво. Меня не беспокоить без особой нужды!

– Хорошо, Павел Иваныч.

Он прошел в кабинет, который одновременно служил ему и спальней, плотно закрыл дверь и дал волю своим чувствам. Там, во дворе, летняя ночь и звуки гитары напомнили ему Эльзу. Опять… Она приходила к нему в самое неподходящее время, заставляя мучительно сжиматься сердце.

Тогда, в сиротской юности, у него уже появились враги, – уличные подростки, которые завоевывали сферу влияния, утверждались на своей территории. Они хотели быть хозяевами и диктовать условия.

«Мне ты не будешь указывать! – заявил пятнадцатилетний Пашка их главарю – долговязому, со злым блеском в глазах парню, который чуть что хватался за нож. – Я сам по себе. Понял?»

Долговязый не понял, и между ними завязалась жестокая драка. Пашка вышел из нее победителем, но этим дело не кончилось. Долговязый и его дружки затаили обиду. Пашка решил, что пусть его лучше убьют, но ничьей «шестеркой» он не будет. Поэтому дрался отчаянно, с безумной отвагой смертника. Жалеть ему в этой жизни, как и терять, было нечего. Кроме Эльзы.

«Слышь, Жора, – после очередной кровавой разборки сказали долговязому ребята. – У этого пацана, б…, крыша поехала! Он на все способен. Разве ты не видишь? Подкараулит вечером у гаражей, убьет, сучонок! С него станется. Он чокнутый!»

И Пашку оставили в покое. Все, кроме долговязого Жоры. Он решил досадить непокорному другим способом: подговорил двух пьяниц напасть на Эльзу. Те сдуру обрадовались – неплохое развлечение под кайфом. Жаль, сорвалось… Местные работяги некстати возвращались со смены, помешали.

Паша этого долговязому не простил, – встретил одного в глухом переулке, избил до беспамятства. Сломал нос, челюсть и два ребра. Жорка после этого месяц провалялся в больнице, но признаться не посмел, что его Широков покалечил из-за девки. Стыдно было.

Алкашам тоже досталось – каждому в отдельности. Паша бил не наугад, а прямо между ног, чтоб в другой раз не захотелось с девочками развлекаться.

Потом он провожал Эльзу в школу и из школы, сопровождал ее в магазины и музыкальную студию, где она училась играть на аккордеоне. По выходным они ездили в Сокольники, гуляли и разговаривали ни о чем…

Эльза часто болела. Она подхватывала простуду от малейшего ветерка и легчайшего дождика, а Павел стыдился своего несокрушимого здоровья. Тогда он впервые осознал, что есть вещи, которыми нельзя поделиться с другими. Даже если очень хочешь.

Эльза закончила девять классов, когда он сдавал выпускные экзамены. В институт Широков не пошел, хотя и получил в школе золотую медаль. Устроился на работу в заводские мастерские. Там он встретил Зуброва. Случайно.

Тот заказывал кованый забор для своей дачи. Приглянулся ему старательный паренек Паша Широков. Чем? Кто ж знает? Существуют скрытые связи между чужими на первый взгляд людьми.

«Пойдешь ко мне работать?» – спросил Зубр.

Павел согласился не раздумывая. Начал с маленького, быстро рос, набирался ума-разума. Сумел заслужить авторитет у братвы и самого «хозяина». Через два года Зубров вызвал его к себе, в загородную резиденцию, предложил поступать в университет.

«Учиться пойдешь! – приказал он. – Кулаками-то махать больно просто. Нам мозги нужны. Хорошие мозги. Ты в школе как учился?»

«У меня медаль…» – с гордостью признался Паша.

«Золотая? – ахнул Зубр. – Ну, ты даешь, парень! Не ошибся я в тебе. Поступай в университет, на экономику и финансы. Я тебе царскую стипендию платить буду».

Работа на Зуброва отнимала у Пашки почти все время. Раз в месяц, а то и реже ему удавалось вырваться к Эльзе. Деньги он получал приличные и наконец смог покупать ей все, что хотел. На выпускной вечер она придет в самом красивом платье!

Широков без трепета заходил в магазины, выбирал для Эльзы одежду, белье и обувь, едва глядя на ценники. Приходил с ворохом покупок в квартиру на Профсоюзной, которую снимал для него Зубр, ужинал бутербродами, с наслаждением заваливался на диван и… засыпал, мечтая об Эльзе. Теперь он сможет быть для нее надежной опорой.

Ему снились мокрые от росы ландыши, которые он приносил Эльзе. Она вылезала к нему через окно, и они долго, страстно целовались в кустах сирени за гаражами. Теплая ночь обнимала их, как своих любимых детей… Пашке тогда казалось, что ради этих мгновений он и живет на земле…

– Павел Иванович?

Сева постучал в дверь, грубо вырывая Широкова из сладостного полузабытья.

– Ну, чего тебе? Я же сказал… не беспокоить!

– Глобов звонит, вас спрашивает…

– Скажи, что я сплю!

Но сон, как вспугнутая птичка, слетел с жердочки… не поймаешь.

Широков еще некоторое время пытался задремать. Не получилось. Он резко встал и подошел к секретеру. Поколебавшись, открыл… На верхней полке стояла в темной рамочке большая овальная фотография Эльзы. Высокий лоб, нежные скулы… прическа на прямой пробор. Из левого глаза… торчал нож с тонким лезвием.

Широков не поверил. Сквозь сжатые губы вырвался стон…

Он протянул руку и потрогал нож. Рукоятка была гладкой, из поделочного камня. А лезвие – острым как бритва. Павел осторожно потянул нож на себя, тот легко скользнул в ладонь. Вместо левого глаза на лице Эльзы осталась зиять черная дыра.

Выходит, кто-то побывал в его квартире. Кто-то… знающий о нем все…