Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется

– Здравствуйте, Марк Самуилович, – пролепетала Света. Пораженный Дрозд едва сумел выдавить что-то нечленораздельное.

Животное неторопливо направилось к хозяину и шмякнулось у его ног, словно ком теста, кинутый хозяйкой на пол. Стоило им оказаться рядом, невероятное сходство бросилось Свете в глаза.

– По-моему, они родственники, – еле слышно проговорил Дрозд, подумавший о том же.

– Эг-хм! – Старик откашлялся и подозвал их к себе властным движением. На нем был плотно запахнутый темно-синий шелковый халат с широкими рукавами, которые заколыхались, когда он махнул рукой.

Света и Дрозд подошли ближе и наткнулись на два крошечных стульчика, выстроившихся перед креслом.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – милостиво разрешил Марк Самуилович.

Последний раз Свете доводилось сидеть на таких стульях в детском саду. Она осторожно опустилась на свой, разрисованный под хохлому. Дрозд криво усмехнулся и сел рядом. Теперь они взирали на Якобсона снизу вверх, как школьники на учителя.

– Итак, – хозяин послал Свете снисходительную улыбку, – чем я могу быть вам полезен?

Света быстро оттарабанила название журнала и сразу перешла к делу.

Стоило ей упомянуть «Хронограф», как с лица старика сползла притворная любезность, а глаза яростно сверкнули. Он приподнялся, вцепившись пухлой рукой в подлокотник.

– А-а, мародеры! – взвизгнул он неожиданно высоким голосом.

– Мы? – испугалась Света. – Что вы, Марк Самуилович!

– При чем здесь вы?! Они, эти мерзавцы, укравшие у меня все, что я имел! Мою славу, моих зрителей, мои роли! – Он потряс кулаком, грозя невидимым мерзавцам. – Только талант у меня остался, ибо талант оказался им неподвластен.

– Почему мародеры-то? – хмуро спросил Дрозд, мысленно выразившийся нецензурно в адрес своего приятеля, отправившего их к старому маразматику. Лера Белая вряд ли знала, в каком состоянии пребывает актер.

– Потому что это была война, молодой человек! Я потерпел в ней поражение.

Якобсон вскинул голову и выдвинул подбородок вперед, точно главнокомандующий перед решающим сражением. Во всем его облике вдруг вспыхнуло достоинство и даже величие – величие обреченных. Все-таки он был хорошим актером, этот старикан, выглядевший карикатурой на Шалтая-Болтая.

Но главнокомандующего Якобсон изображал недолго. Минута – и он снова рухнул в кресло, трагически закрыв лицо руками. Пес у его ног поднял брылястую голову и заскулил.

– Да, Эдмон, да, мой мальчик, – тут же засюсюкал старик. – Только ты со мной остался, ангел мой! Все отвернулись. Лишь собачья преданность неизменна.

Он погладил животное по голове, и пес, успокоившись, вновь повалился на бок. В глазах старика, обращенных к питомцу, блеснули слезы. Одна мутная капля стекла по щеке.

Марк Самуилович застыл на несколько секунд – брошенный всеми старик, протянувший руку к любимому псу. Перед Дроздом и Светой была воплощенная трагедия старости.

И тут пес подвел. Закрыв глаза, он блаженно хрюкнул и дрыгнул задней ногой – ни дать ни взять свинья, добравшаяся до лужи. Градус трагизма в помещении резко снизился.

Якобсон отреагировал быстро. Рассмеявшись, он похлопал пса по морде и закинул ногу на ногу.

– Н-да, веселенькое было сраженьице! – протянул он с интонацией старого солдата, травящего байки в придорожном трактире. – Но им тоже здорово досталось. Как в анекдоте: окружили крокодилы обезьяну и говорят… Хе-хе! Хе-хе-хе-хе! Ах-ха-ха-ха!

Он зашелся в хриплом кашле.

Дрозд вскочил.

– Принести воды?

Но Марк Самуилович замахал на него руками.

Еще три минуты они были вынуждены терпеливо наблюдать, как старик откашливается, вытирает слезы, открывает рот, и снова откашливается.

Дрозд наклонился к Свете и шепнул ей на ухо:

– Вот как помрет он на наших глазах, и что будем делать?

– Не помрет, – прошелестела она. – Это все голое притворство. Он пока пробует маски, никак не выберет одну, на которой нужно остановиться. Штук пять уже перепробовал, по моим подсчетам.

– Черт, а ведь точно. Ну, шутник…

Якобсон, наконец, откашлялся и вытер слезы тыльной стороной руки.

– Что вы хотите от меня! – надтреснутым голосом воскликнул он. – Летописи пишут победители, а не побежденные. Если я расскажу то, что знаю, вам никогда не позволят опубликовать ваш материал.

– Длинные руки врагов? – очень натурально испугался Дрозд.

Света пихнула его локтем.

– И не только руки, молодой человек! – многозначительно заверил Марк Самуилович. – Не только руки!

– Стесняюсь спросить, что еще? – встревожился Дрозд, игнорируя Светины тычки. – И стоит ли об этом при дамах?

Старик подался к нему.

– У них длинные языки! Вас опорочат! Хула побежит впереди, и вы не сможете пробить стену лжи и поклепа. О, что обо мне говорили! Как меня поносили в «Хронографе»! А ведь у них до сих пор нет никого, кто мог бы заменить меня! – Он горделиво выпрямился. – Я хочу сказать, нет актера моего уровня. Не подумайте, что я так уж бесконечно талантлив… – Он скосил глаз на слушателей.

– Не подумаем, – простодушно заверил Дрозд, и Якобсон помрачнел.

– … но масштаб свой я осознаю! Ни-ко-го! Вы понимаете? Сколько они ни бились, им не удалось вырастить в стенах театра равнозначную фигуру.

– А как же Стрельникова? – быстро вставила Света.

Ее вопрос произвел сильное впечатление. Марк Самуилович отшатнулся, будто его ударили, и тяжело задышал.

– Стрельникова? Стрельникова?!

Обильные щеки старика начали наливаться краснотой. Казалось, Света с Дроздом наблюдают ускоренную запись созревания яблока. Пес, чутко уловив перемену настроения хозяина, с тихим рычанием вздернул верхнюю губу.

– Вы… смеете… эту… эту…

Он тщетно пытался подобрать приличное слово, хватая воздух ртом. Глядя на него, Света испугалась уже всерьез – это не было похоже на игру.

– Эту распутную особу? Эту блудницу? – хладнокровно подсказал Дрозд.

– Леша! – взмолилась Света.

– Подожди, – отмахнулся Дрозд. – Мы должны установить истину.

У старика наконец-то прорезался голос.

– Истину?! Истина состоит в том, что в актерской табели эта бесчестная торговка стоит на десять ступеней ниже меня. И равнять нас, нас!

Он взмахнул рукой, показывая, что не может даже приблизительно охарактеризовать степень падения тех, кто ставит их рядом.

Дрозд хотел что-то спросить, но Света опередила его. Ее любовь к точным определениям требовала ясности.

– Почему торговка?

Якобсон гневно сверкнул на нее очами, но все-таки снизошел до ответа.

– Потому что она продает свое тело в обмен на некоторые блага. Или вы думаете, она стала примой благодаря своему таланту?

Он вытер пот со лба, понемногу успокаиваясь.