Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется

Света, не выдержав борьбы с любопытством, поднялась и посмотрела, что он изобразил. Рисовал Дрозд ужасно, с нарушением всех мыслимых пропорций и перспектив. Но удивительным образом в каждом его портрете, больше напоминавшем известное «точка-точка-огуречик», безошибочно узнавался прототип.

Вот и сейчас она увидела странную фигуру с многочисленными выпуклостями. Из фигуры торчали два уса. Один ус тянулся к перчатке, которую Дрозд изобразил раньше, над другим висело что-то, отдаленно напоминавшее пистолет.

И хотя в фигуре с палочками любой непредвзятый зритель узнал бы креветку, попавшую под асфальтовый каток, Света понимала, что перед ней Стрельникова.

– Сохраню-ка я этот шедевр, – решил Дрозд, любуясь портретом. – На стенку повешу. Смотри, как лицо похоже вышло.

Света молча подвинула лист к себе и дернула, отрывая ту часть, где был рисунок. Без улыбки глядя на Дрозда, она тщательно смяла бумагу, а получившийся комок швырнула в угол.

Кот Бронислав молниеносно слетел с тахты и погнал ком перед собой, поддавая ему то левой, то правой лапой.

– Может, тебе куклу вуду сделать? – спросил Дрозд, провожая взглядом свой шедевр.

– Пиццу мне сделай, – спокойно сказала Света. – Есть хочется.

Пицца оказалась отличная. Вонзив зубы в подрумяненную корочку, Света осознала, что не ела бог знает сколько времени, если не считать засохшего печенья у Вадима Петровича.

Дрозд достал кофе и выставил на плиту кастрюльку.

– Сваришь?

– На ночь глядя? – засомневалась Света.

Он махнул рукой:

– Плевать, все равно не засну. Какой-то бесконечный сегодня день. Кажется, что целый месяц прожил.

Пока Света варила кофе, он тихонько насвистывал. Глаза закрыты, вид совершенно отрешенный – кажется, вот-вот уснет.

– Какой тебе кофе, – тихо сказала Света. – Иди спать.

Лешка открыл глаза. Ни тени сна в них не было. Ясный, пристальный взгляд.

– Я думаю, – объяснил он. – Под свист удобнее размышлять.

– О чем?

– О Стрельниковой. Мы так и не выяснили, чем ты ей помешала.

Света поставила перед ним чашку и села напротив.

– Может, она просто очень глупая тетка? – задумчиво предположил Дрозд.

– И что из этого следует?

– Логику глупых людей сложнее всего понять. Она может быть как очень заковыристой, так и очень простой. Мы тут с тобой ломаем головы, а все дело, например, в том, что ты заметила у Олега ее портрет на стене.

– Я не замечала.

– Это пример, – подчеркнул Дрозд. – Допустим, ты даже не обратила на это внимания – портрет и портрет. А Стрельникова прошла сложным извилистым путем умозаключений и решила, что теперь от тебя нужно избавиться как от опасного свидетеля. Хорошая, кстати, идея – убийство по глупости. Представь, как мучился бы Шерлок Холмс, имей он дело с обычным идиотом.

Света потянула к себе его чашку кофе и сделала большой глоток.

– Знаешь, Стрельникова вовсе не показалась мне глупой. Конечно, она слушала только себя. Но при этом сделала несколько очень верных замечаний.

– Например? – заинтересовался Дрозд, наблюдая, как она отпивает второй глоток. – Нет, подожди с примерами! Кофе мой отдай.

– Вкусный!

– Знаю. Именно поэтому и отдай.

Света неохотно выпустила из рук горячую чашку.

– Стрельникова сказала, что если бы она фотографировала меня, то непременно в полыни.

Дрозд едва не поперхнулся.

– Чума, а не идея. У меня в детстве была дворняга, и мы ей на лето делали в конуру подстилку из полыни. Знаешь, почему? Ее горький запах отгоняет блох.

Света вскинула брови. Предложение Стрельниковой внезапно заиграло новыми красками.

Но, подумав, она решила, что никакого второго смысла Анна Васильевна в свои слова не вкладывала.

– Блохи ни при чем. Ей показалось, что полынь мне подойдет, и она была права.

– С чего ты взяла?

– С того, что единственная моя удачная фотография как раз та, где я сижу на фоне полыни. Между прочим, ты меня и снимал.

– А, помню! На каких-то задворках. Где же мы их нашли?

– Возле заброшенной стройки. Я тогда увлекалась всякими руинами.

– Да-да, и таскала меня с собой. Кстати, отличная фотография.

– По сравнению с остальными просто прекрасная! На ней хотя бы видно, что у меня есть глаза.

Света знала, что человека нефотогеничней ее надо еще поискать. Камера ее не то чтобы не любила, а как-то не принимала во внимание. На любом снимке Света сливалась с интерьером или с пейзажем – неприметная моль, случайно залетевшая в кадр.

Единственным исключением была та самая фотография «в руинах». Света стояла у разрушенной каменной стены, по колено в голубовато-сизых волнах полыни. И сразу было видно, что у нее серые глаза с желтыми крапинками, золотистые волосы, небрежно обрамляющие лицо. Что она высокая, узкоплечая и длинноногая. Что она не из тех, кого называют красавицами, но из тех, на кого всегда смотрят второй раз, бросив случайный взгляд.

Света считала, что фотография ей безбожно льстит. Дрозд считал, что только на этом снимке она похожа на себя настоящую.

Как бы там ни было, Стрельникова оказалась права. Полынь Свете действительно шла, и обижаться было незачем.

– Мне стоило догадаться еще тогда, когда она сказала, что терпеть не может кошек, – вздохнула Света.

– Догадалась бы – и что? Мы с тобой с самого начала подозревали, что это она убила Олега.

– А теперь – что?

– Подозрение перешло в уверенность.

– Чем это нам поможет? Не забудь, у нее ключи от моей квартиры. Я даже боюсь предполагать, каков будет ее следующий шаг! От полиции никакой помощи. Следователь не желает признавать, что между первым и вторым покушением есть связь. Дело так до сих пор и не переквалифицировали с хулиганства на попытку убийства.

– Ты об этом не говорила.

– Слишком расстроилась.

– А чего он ждет?

– Нет мотива, объединяющего оба преступления. Если даже мы с тобой не можем его найти, что уж говорить о бедном Константине Мстиславовиче!

– Но пистолет-то один!

– Ну и что? Он высказал гениальную идею, что убийца выбросил «Макаров», его подобрали какие-то хулиганы, а уже они и стреляли в меня у подъезда.

Дрозд, кажется, разозлился.

– А ты не высказала гениальную идею, что вероятность такого совпадения примерно полпроцента из десяти тысяч?

– А как же!

– И что он?

– Ответил с умным видом, что каких только совпадений не бывает в природе.

Дрозд резко просвистел начало песни «Наша служба и опасна и трудна».

– Нам нечем подтвердить свою версию, – сказала Света. – Проникновение в мою квартиру мы не докажем, о попытке убить Тихона и говорить нечего. Следователь дал понять, что ему нужна ясность и определенность. А пока только мы считаем это покушением.

– Желаю уточнить: под ясностью и определенностью мы понимаем твой ясный и определенный труп?