Наталья Солнцева - В горах ближе к небу

Валерий Михайлович не спал. Он сидел за столом, на котором стояли открытая банка консервов и бутылка водки, наполовину пустая. Изотов был пьян.

— С чем пожаловали? — мутно глядя на незваного гостя, спросил он.

— У меня для вас печальная новость…

— Еще одна печальная новость?! — взревел Изотов. — А я думал, ничего более плохого уже случиться не может.

Марат решил не тянуть. Даже хорошо, что Изотов пьян. Не сможет себя контролировать.

— Лариса Мельникова погибла, — тихо сказал он, не спуская глаз с инженера.

— Ч-что?…

Изотов выпучил налитые кровью глаза, и Марат подумал, что недопитая бутылка водки на столе, возможно, не первая.

— Лариса Мельникова погибла, — повторил он.

Изотов так побагровел, что, казалось, его вот-вот хватит удар.

— Ч-что вы с-сказа-ли… — он попытался встать, но не смог и рухнул обратно на скамейку. — Л-лариса? При чем тут она? Ее же не было! Не было…

Краска сползала с его лица. Он стремительно трезвел.

— Где ее не было? — спросил Марат, разыгрывая непонимание.

— В т-туннеле… не было…

Изотов несколько раз икнул. Марат взял пустую эмалированную кружку, зачерпнул из ведра воды и подал ему.

— Выпейте.

Тот, обливаясь, сделал несколько глотков и грохнул кружкой об стол. Его взгляд стал более осмысленным.

— Что с Ларисой?

— Она мертва.

Изотов со стоном потер виски и стиснул руками голову. Марат обратил внимание на его пальцы — крупные, длинные, с аккуратными, чистыми ногтями. Руки интеллигента.

— Ничего не понимаю… — простонал он. — Взрыв произошел ночью. Как Лариса могла оказаться в туннеле? Разве ее… тело тоже нашли? Почему я не…

— Лариса погибла в горах, — перебил его Марат. — Она упала в расщелину и разбилась.

Изотов поднял на него измученные больные глаза.

— Как? Вы что… В-вы серьезно? Лариса разбилась? Но… откуда вы знаете?

— Мы нашли ее тело.

— Где она? Где…

Изотов решительно встал, на сей раз у него это получилось. На негнущихся ногах он двинулся к двери.

— Валерий Михайлович, вы куда?

— Где она?

Изотов отмахнулся от Марата, рванул дверь и вывалился из вагончика в холодную темноту ночи…

Утро началось с переполоха. Служители храма — дворца Алхо-Котель не могли найти свиток с ритуальными рисунками, которые наносились на скалы. При нанесении Священных Символов строжайше соблюдались все размеры и пропорции, в чем помогал свиток. Никто не знал, куда он подевался.

Темоку разбудили шум и крики. По резким свистящим словам, которыми перекидывались смотрители, прорицатель понял, что произошло. Он размял затекшее тело, поднялся с ложа и выглянул в окно. Розовый рассвет этого утра казался особенно красивым.

Темока с удовольствием принялся облачаться в приготовленные заранее алые искрящиеся одежды, расшитые черными знаками. Он долго возился, продевая руки в длинные разрезы, отороченные золотой тесьмой. Затем надел широкие золотые браслеты, украшенные изображениями лучистого солнца, закрепил застежки панциря, с почтением прикасаясь к узорам завитых в разные стороны тонких спиралей. Этот рисунок многое скажет тому, кто сумеет его прочесть.

Вопли и беготня служителей храма не трогали старика. Он помнил о том, что подлинный свиток исчез вместе с Эулем. А подделка если и пропадет, не жалко. Но он не мог никому сказать об этом. Сам Майхо, Верховный жрец, ничего не знает о подмене.

Одевшись, прорицатель покинул свои покои. Легкий на помине Майхо шел ему навстречу. Его грозный вид мог испугать кого угодно, только не Темоку. Страх давно неведом ему, с тех пор, как случилось самое ужасное. Тяжкий груз вины лежал на сердце старика.

— Рад видеть тебя и почтить всевидящее Око Бога, дарованное тебе, — произнес Майхо.

Лицо его, перекошенное злобой, слегка разгладилось. Темока спокойно смотрел в сверкающие опасными зелеными искрами глаза жреца.

— Может, скажешь, кто взял свиток? — с вызовом спросил Майхо.

Прорицатель с облегчением вздохнул, он не ошибся и на этот раз. Значит, там, на вершине теокали, он был верен себе. Дар прозрения не оставил его.

Темока кивнул и закрыл глаза. Его мысли текли плавно и неторопливо. Он ясно увидел, как Верховный жрец кладет свиток в свой тайник. Все просто! Коварный Майхо проверяет его? Прорицателю открылась природа его сомнений. Дело в том, что окружающие считают Темоку слишком старым для того, чтобы предвидеть. Они ошибаются. Его божественный дар с годами стал еще точнее. Он знает намерения каждого, на кого могут обратиться его таинственные невидимые очи.

— Ты спрятал свиток в своем тайнике, — спокойно заявил прорицатель.

Майхо склонил голову, выражая почтение, а потом подошел и обнял старика. Его глаза стали влажными, взгляд утратил жесткость.

— Теперь я верю, что Эуль вернется к нам! — воскликнул он. — Так больше не может продолжаться.

Глухой клекот вырвался из его горла: он думал о том, что привело к сегодняшнему положению вещей. Перед его внутренним взором предстало надменное лицо Инки Уайкопаки, затеявшего смуту, которая привела к войне. Ужасные картины всплывали в его памяти одна за другой. Жители Ацтлана разделились на два враждующих лагеря, в их сердцах поселилась ненависть. Закипели бои. Воины надели свирепые маски, дабы вселить страх в противников. Они взяли в руки оружие, стараясь поразить друг друга. Они поднимались в воздух и дрались там, после чего раненые, истекая кровью, падали вниз и разбивались о камни. Изобретенные ими орудия — вращающиеся огненные шары, попадая в самую гущу бойцов, уничтожали сразу многих. Объятые пламенем воины горели заживо.

Род ацтланов делился на две ветви: Детей Полдня и Детей Ночи. Одна из них стала родоначальницей царских семей, а в другой ни один змеехвостыи малыш так ни разу и не появился. Представители обделенного царевичами рода — Дети Ночи — отличались чрезмерно гордым нравом и хладнокровной жестокостью. Они не знали ни жалости, ни страха.

Жрецы Ацтлана не одобряли таких качеств.

«Жестокость имеет право на существование, — говорили они. — Но она должна быть оправданной. Вы же предаетесь диким развлечениям, которые лишены высшего смысла!»

Дети Ночи были глухи и слепы. Они словно обезумели.

Жрецам удавалось сдерживать воинственные поры — вы разочарованных неудачами Детей Ночи, пока не явился на свет Инка Уайкопака. Еще ребенком он выделялся среди сверстников особой сообразительностью, ловкостью и красотой. Золотистые волосы Уайкопаки переливались на солнце, тело было сильным и стройным. Многие завидовали ему. Он легко побеждал в играх и соревнованиях, вызывая восхищение девушек. Знатные юноши гордились дружбой с ним. Они попадали под его влияние, становясь такими же необузданными и вспыльчивыми, как их кумир. Они любили и боялись Инки, особенно после того, как тот зверски убил собственного младшего брата. Маленький Айна отказался прыгнуть со скалы, — он еще не научился пользоваться крыльями как следует. Тогда Инка молча повалил его на камень, распорол грудь острым ножом и вырвал сердце, чтобы вернуть его Богу.