Наталья Солнцева - В горах ближе к небу

— Слыхал. Голдин только что рассказал. Только мы-то при чем?

— Может, в последние несколько дней случилось что-то необычное? Что-то показалось подозрительным?

Гуру подумал и отрицательно покачал головой.

— Нет, ничего. Я же вам говорю: у нас своя жизнь. Мы ушли от мира. Неужели нельзя оставить нас в покое?

— Видите ли, во время взрыва погибли люди, поэтому…

— Не надо было искушать судьбу! — возмущенно перебил его Нангаван. — Взяли себе манеру фильмы снимать: не наводнение, так землетрясение! Не комета, так террористы! Что люди смотрят? Убийство на убийстве, катастрофа на катастрофе! Этим пропитывается сознание миллионов. Чего же вы потом хотите?

— Вы думаете, взрыв произошел по вине съемочной группы?

— Не утрируйте, пожалуйста. Киношники виноваты только в том, что в туннеле взялись снимать фильм о взрыве. Вот и привлекли похожую ситуацию. Мыслеобразы — штука опасная.

— Интересно…

— Люди имеют способность влиять на события. Марат кивнул. Неплохое объяснение придумал господин Чичагов.

— Степан Макарович, а что тут у вас за Священная Гора?

Нангаван на мгновение замер, но сразу взял себя в руки.

— Священная Гора — это символ, — сказал он. — Иисус произносил на горе свои проповеди. Издавна считалось, что гора — обиталище богов. Олимп, например.

— Выходит, на Священной Горе живут боги?

— Я этого не сказал…

— Значит, инопланетяне. Вам не приходилось их видеть? Вступать с ними в контакт?

— Вы что, наслушались всяких бредней? — разозлился Нангаван. — Про летающие тарелки и прочую дребедень? Тогда вы обратились не по адресу. У нас духовный путь, а не уфологическое общество.

— Я пошутил, — улыбнулся Марат.

— У вас ко мне все?

— Почти. Если еще что-то понадобится, я вас побеспокою. С вашего позволения.

Нангаван смерил его возмущенным взглядом и вы — шел, хлопнув дверью.

«Он явно напуган и изо всех сил старается это скрыть. В чем дело?» — недоумевал Марат.

Последним на беседу явился Хаким. В нем не было заметно ни страха, ни растерянности. Типичная восточная внешность, внимательный взгляд делали его довольно привлекательным.

«Член комиссии» задал ему тот же стандартный набор вопросов, что и всем. Хаким отвечал неохотно и даже лениво. Из общины никто не отлучался, кроме Голдина и Длинного Вити; ничего подозрительного не происходило.

Во время разговора Марат ощущал на себе пристальные взгляды Хакима. Как будто тот его изучает.

— Ну, раз вам больше нечего добавить…

— Почему нечего? — не согласился Хаким. — Я много чего могу добавить. Только вот не знаю, стоит ли. Если вы тот, за кого себя выдаете, то явно не стоит. А если нет…

— Что вы имеете в виду?

— Зачем вы сюда пожаловали? Марат не ожидал такого натиска.

— В общину? — переспросил он.

— И в общину тоже. — Хаким усмехнулся. — Вы действительно только член комиссии, или у вас здесь есть свои интересы?

— Вот мое удостоверение, — сказал Марат, протягивая ему корочку. — Посмотрите, убедитесь.

Тот не глядя отодвинул его руку и покачал головой.

— Это просто бумага с фотографией и печатями. В чем она может меня убедить?

— Хорошо. Вы сомневаетесь, что я…

— Сомневаюсь.

— Но почему?

— Видите ли… с некоторых пор я вдруг сильно поумнел, — заявил Хаким. — И теперь многое изменилось. Так у вас в этой истории с туннелем есть личный интерес?

— Допустим…

Марат решил, что если он признается, ничего страшного не произойдет.

— Уже лучше. По крайней мере у нас появилась общая тайна. Верно? Подобные вещи сближают. Вы не находите? Господин Багров… как вы вообще относитесь к мистике?

— К мистике?

Марат терял управление разговором, но ничего не предпринимал. Сознательно. Пусть Хаким выскажется. Куда-то он ведет, пытается на что-то перевести стрелки. Если ему помешать, так и не удастся выяснить, что у него на уме.

— «Нет ничего более прекрасного на свете, чем мистическое!» — вкрадчиво произнес Хаким. — Знаете, кто это сказал? Великий Альберт Эйнштейн.

— Интересное мнение…

— Вы не согласны?

Марат сделал в воздухе неопределенный жест руками.

— Сдаюсь! Глупо оспаривать слова самого Эйнштейна.

— Я приглашаю вас на прогулку, после ужина — неожиданно заявил Хаким.

В дверь робко постучали.

— Еда на столе, — сообщил толстяк Белкин, просовывая голову в комнату. — Вас ждут.

Трапезничали члены общины в так называемой «кухне» — просторном помещении с каменным полом и допотопным очагом. Стены и потолок недавно белили, по углам громоздились охапки хвороста. Пахло горелыми лепешками, разваренным рисом и карри. Над очагом на маленьком огне булькал чайник, подвешенный на толстый, черный от копоти железный крюк.

— Присаживайтесь, — радушно пригласил Длинный Витя, расставляя на столе черные глиняные тарелки. — Я сегодня дежурный по кухне. Лепешки, правда, подгорели, а плов получился вкусный.

Ужинали в полном молчании. Плов действительно был отменный — ароматный, рассыпчатый, с изюмом и сухими фруктами, обильно политый хлопковым маслом. Как ни странно, подгорелые лепешки тоже оказались вкусными.

— Хотите, Криш вам на дутаре [10] Дутар — двуструнный щипковый музыкальный инструмент. сыграет? — предложил Витя, разливая чай в такие же черные глиняные кружки.

— Конечно хотим! — улыбнулся Марат. — В Москве такой экзотикой не побалуют.

— Вы из Москвы? — угрюмо спросил Нангаван.

Ему очень не нравились незваные гости, особенно «член комиссии». Но ничего не поделаешь, придется их терпеть до утра.

Голдин потягивал горячий чай, исподтишка разглядывая гираваков. Как-то подозрительно они себя ведут. Слишком смирно, что ли. Никто не спорит, не возмущается, не критикует стряпню Длинного…

После чая Криш притащил дутар. Однообразные заунывные звуки складывались в печальную мелодию, полную неизбывной жажды прекрасного. Такая музыка могла родиться только под сенью мрачных и величественных гор, их дикой красоты.

— Великолепно! — искренне восхитился Марат. — Где вы научились так играть на дутаре?

— В Душанбе, — неохотно ответил Криш. — Я там провел детство.

Видно было, что ему не хочется продолжать разговор. Остальные тоже молчали.

— Идемте прогуляемся, господин Багров, — предложил Хаким. — Свежий воздух перед сном… Что может быть лучше?

— С удовольствием.

— А я — спать! — решительно заявил Голдин, вставая из-за стола и потягиваясь. — Глаза сами закрываются.

Марат надел куртку, а Хаким — овчинную безрукавку поверх теплого свитера.

— Там сильный ветер, — предупредил Белкин. — Прямо с ног сбивает.

— Мы не далеко, — сказал Хаким и повернулся к Марату. — У вас есть фонарь?