Наталья Корнилова - Шестое чувство

– Девушка, – в третий раз обратился ко мне мужчина и продолжил: – Я ищу… мне сказали, это где-то здесь.

Объяснение было исчерпывающим.

– Вам, наверно, к парикмахеру? – весело предположила я, рассматривая его прическу. Мужчина покачал головой. Кого?.. Кого напоминает? Уж не коварного ли фээсбэшника Кирилла Петровича Куприна, который едва не списал на моего босса взрыв подмосковной птицефабрики, после чего перья летали по всей округе, как тополиный пух? Да нет…

– Я ищу детективное агентство «Частный сыск», – неожиданно четко сказал он. – Мне рекомендовали. Где-то тут…

– Значит, вам не к парикмахеру, – выдохнула я, внезапно вспомнив, кого он напоминает мне. Лохматого полусумасшедшего профессора из какого-то американского фильма. В таких же очках и передвигающегося такими же порывистыми скачками, как мустанг со спутанными ногами. Правда, ученые не ездят на таких машинах. По крайней мере, в нашей стране.

– Вы подскажете?..

– Конечно, – ответила я. – Я сама работаю в этом детективном агентстве.

Посетитель опустился на диван и стал крутить головой по сторонам. Лобастая кудрявая голова босса покачивалась над коротенькой линией узких плеч, и рассеянный взгляд скользил по полускрытому очками лицу нашего несколько странного гостя. Наконец Родион Потапович заговорил:

– Я детектив Родион Шульгин. Слушаю вас.

Посетитель кашлянул и выпалил:

– Я к вам по не совсем обычному делу. Я, можно сказать… так что вы не удивляйтесь.

– У меня был один знакомый дантист, – сказал Родион невозмутимо, – так вот, ему постоянно попадались пациенты, которые усаживались в стоматологическое кресло и начинали уговаривать моего знакомого не ужасаться тому, что он увидит у них во рту. Как он ни уверял их, что это его профессия и он на своем веку повидал всякое, пациенты упорствовали и извинялись, дескать, им очень стыдно – нельзя так запускать зубы.

Босс многозначительно умолк. Посетитель, кажется, не очень понимал, что хотел сказать ему Родион.

– Я не очень… – начал было он, но сам же оборвал себя, потому что Родион смотрел на него с откровенным лукавством. Что не мешало ему через секунду принять непроницаемо серьезный, невозмутимый вид, с каковым он, бывало, отчитывал пса Счастливчика за съеденную губную помаду. Помада принадлежала, разумеется, не Родиону, а либо мне, либо жене босса, моей старой подруге Валентине, но это обстоятельство не мешало моему начальнику говорить псу «моя помада».

– Простите, что я перебил вас, – серьезно выговорил Родион Потапович. – Просто вы сказали: «не совсем обычное дело». Уверяю вас, что последний раз по обычному делу сюда приходил банкир Гурвич, который просил найти вставную челюсть его супруги, стоимостью пятнадцать тысяч баксов. Я отказал. Ну ладно, что-то я все на стоматологическую тему. Слушаю вас. Представьтесь, прошу вас.

– Меня зовут Сергей Георгиевич. Белосельцев. Но я не по поводу челюсти, нет. (Я едва сдержала ироническую усмешку.) У меня пропал сын. Его зовут Роман. Он… знаете, он служил в армии. Все так странно…

Сказав это, он надолго замолчал. Я сочла возможным заговорить:

– Ну что же, служба в армии – это вовсе не так уж странно.

– Он у меня… такой, – произнес Сергей Георгиевич. – Просто… мне тяжело говорить. Они на одно лицо, и потому… когда Димы не стало, Роман воспринимался как-то особенно болезненно.

По его лицу пробежала судорога. Было видно, что слова даются ему с большим трудом. Родион Потапович с выражением легкого сожаления на лице подпер щеку ладонью и терпеливо смотрел на Белосельцева, который ерзал на диване, словно снедаемый постоянной болью. Я сказала мягко (сколько раз уж приходилось уговаривать клиентов успокоиться, порой обращаясь с ними так бережно, словно это малые дети):

– Сергей Георгиевич, я понимаю, что вам тяжело говорить, но тем не менее постарайтесь сосредоточиться, взять себя в руки. Если хотите, курите, вот пепельница. Выпейте воды. Покрепче не предлагаю, вы же за рулем.

– Да, конечно, – выговорил он, принимая от меня стакан с водой, и его зубы звякнули по стеклу раз и другой, когда он тремя крупными судорожными глотками проглотил все содержимое стакана. После этого Сергей Георгиевич несколько успокоился. Пригладил руками всклокоченные волосы. Начал быстро, словно опасаясь, что его перебьют:

– Мне рекомендовали вас как одних из лучших частных детективов в Москве… а может, и самых лучших. Конечно, это дорого, я знаю, вы немало просите, но у меня теперь есть деньги, научился зарабатывать… будь они прокляты. – Он втянул воздух носом, наверно, восстанавливая дыхание, и мне почему-то подумалось, что у нашего посетителя медицинское образование.

Как оказалось чуть позже, моя догадка подтвердилась.

– Разговор не о деньгах, – спокойно сказал Родион Потапович, комкая в пальцах какую-то бумажку. – Это определим позже, когда выясним, сможем ли мы взяться за ваше дело. Впрочем, мы редко кому отказываем, очень редко… Но готов заверить вас, Сергей Георгиевич, что мы профессионалы и что все, что сказано вами в этом кабинете, дальше нас с Марией не пойдет.

Белосельцев перевел на меня взгляд, полувопросительно-полуутвердительно пробормотал: «Мария?..» – и я машинально кивнула в ответ. Сергей Георгиевич покачал перед собой сцепленными в замок пальцами обеих рук и, наконец-то решившись, заговорил.

– Я бывший преподаватель медицинского института. Собственно говоря, я давно уже там не работаю, лет восемь… Мне удалось наладить свое дело… У меня есть коммерческая жилка, хотя по мне, верно, этого не скажешь. Но это не суть важно.

Так вот, до поры до времени моя жизнь складывалась удачно: я начал зарабатывать деньги, я наконец-то сумел сделать в доме ремонт. Перестали приходить соседи снизу с воплями, что у меня опять прорвало трубу и что я их заливаю. Но у бедного доцента мединститута – одни проблемы, а у не очень бедного совладельца мебельного салона – совсем другие. Это мне пришлось уяснить.

Расскажу немного о себе. Это важно. Я женат. Моя жена, Нина Алексеевна, домохозяйка. Она вышла на пенсию в сорок пять лет, она у меня тоже врач по образованию, но – рентгенолог. Вредность, сами понимаете… да у нее изначально здоровье было не очень крепкое. И сердце, и нервы, а в последнее время она вообще не спит… и есть, есть тому причины! (Гость провел рукой по всклокоченным волосам, но пауза против ожидания оказалась совсем короткой. Кроме того, у нас есть сын… то есть… – Он вонзил в меня какой-то дикий взгляд, словно перепугавшись, что он не то сказал, а я превратно его истолкую: – …у нас сыновья. Были… поскольку Дима умер, а Рома… он в армии был, а потом… (Судорожный вдох.)