Ксения Баженова - Убить своего дракона

Темную сырую взвесь размыли желтые огни поезда вдали. Марк пошел к первому вагону, у которого они договорились встретиться. Ему жутко хотелось обнять Лялю. Но электричка ушла, и через несколько минут на платформе не осталось ни одного человека. Ляля не приехала.

Он на всякий случай еще раз набрал ее номер. Недоступен. Подошел к расписанию — следующая через сорок минут. Подождет, мало ли что. Она ведь сказала, что задержится, а он, дурак, даже не спросил почему. Может, опоздала. Марк сел на лавочку. Подстраховываясь перилами, по лестнице с трудом взобралась здешняя знаменитость — алкашка Зинка. Она жила у станции, и ее покосившаяся хибара служила пристанищем для местного андеграунда. По метрике ей насчитывалось лет тридцать пять, но выглядела она на уверенный полтинничек. На ее достаточно молодой возраст намекал большой плакат из «Пиратов Карибского моря» на всегда гостеприимно открытой двери ее домика, заботливо укрытый от природных катаклизмов полиэтиленом, приколотым кнопками.

Она оглядела платформу и нацелилась на Марка:

— Здрасьте, здрасьте, здрасьте, — игриво заворковала она, пританцовывая и стреляя заплывшими глазками. — Не поможете девушке на водочку? — Плюхнулась рядом. — Устала.

— Не вижу уважительной причины.

— Ну как? Выпить хочется. По-моему, это очень уважительно.

— Не аргумент. — Зинка немного отвлекла его от тревожных мыслей, и он намеренно завязал разговор.

— Ну-у-у… А! Вспомнила! Местная наша кликушка упокоилась недавно. Все рады, конечно. Больно страшная была. Но все же человек, и без родственников, надо бы ее помянуть, — чувствуя, что за деньги придется побороться, тут же нашлась Зинка.

— Что за кликуша?

— Слушай, я тебе ам… аг… арумент состряпала или нет? Уважительный, между прочим. Не томи уже.

— Расскажешь, получишь деньги.

— Вот зануда, блин! Ну жила у нас тут одна в лесу, Лидка помешанная. Временами вроде ничего, местные даже ходили к ней за травами всякими, на предмет подлечиться. А потом будто бес в нее вселялся. Шарилась по лесу, по кладбищу, на всех кидалась, грозила судом Божьим, — Зинка возвела глаза к небу и перекрестилась, — ну, и вообще. Толян, грузчик в сельпо, — шмара его Нинка к трактористу ушла из соседней деревни, и он запил по-серьезному, прям в штопор ушел, ох бедокурил тут, — в одно печальное утро проспался и пошел к ней, а она возьми да и всели беса в себя. Что было, он не рассказывает, но говорит, очень страшно, и пить бросил. — Зинка плюнула через левое плечо, постучала по лавочке: вот уж не дай бог, напасть так напасть! — Веришь, нет, он на сухом кайфе теперь. Нинка вернулась, да… Ну что, дашь денег?

— Подожди, подожди, сказал же, дам… А как бабка выглядела?

— Ну, старуха чисто умалишенная. В тряпье, без зубов, и избушка в лесу. Говорят, давно ее деда крестьяне кольями забили у нее маленькой на глазах, якобы он в волка по ночам превращался и кур у них воровал. Видно, повлияло на мозжечок-та! — Она снова постучала по лавке, опять плюнула через плечо и выложила последний козырь: — Проклянуть могла. Вот!

Марк достал кошелек, протянул сто рублей.

— Маловато! — На его удивленный взгляд она пояснила: — Щас уже не продают, ночью-то, а из-под полы втридорога. — Он дал еще, и Зинка, покачивая бедрами, удалилась, за ней вслед нестройно поплыло: — Проспект осенний забит был людьми, и было всем не до нашей любви… — Пела Зина с душой.

Марк встряхнулся, он не мог поверить в услышанное. Почему же раньше ему не удалось сложить все в единую картину. Старуха, встретившаяся ему в лесу и оставившая ощущение того, что он ее где-то видел, и та, про кого рассказала Ляля, была той ужасной женщиной из детства, закинувшей в него адское зерно, которое под воздействием обстоятельств и его ранимого детского сознания переросло в страшную психологическую болезнь, мучившую его долгие годы. Просто местная юродивая! Марк начал смеяться, и его хохот слился с гудком надвигающейся электрички. Ляля из нее снова не вышла.

Если бы она осталась дома, то наверняка зарядила бы мобильный и позвонила. Может, заночевала у подружки? Но тогда она позвонила бы от нее. Наверное, не помнит наизусть номер, а посмотреть в разрядившемся телефоне не может. Она ведь пропадала уже и в итоге нашлась. И сейчас найдется. Он даже не знает, где она живет, только где учится. А может, Ляля уже на даче? Бывает, разминулись. Нет, посижу еще. Жутко захотелось курить. Вдалеке Зинкино соло дополнил нестройный бэк-вокал. Он снова посмотрел в расписание и направился к дому, из освещенных и распахнутых окон которого раздавались громкие голоса. Стрельнул пару сигарет. Бодрая Зинка пыталась уговорить его разделить их компанию. Но он только глотнул из граненого стакана на крылечке рядом с пиратами и, затянувшись дешевой вонючей папиросой, пошел обратно.

— Да не приедет твоя. Загуляла небось. Иди уже домой. Ты из дачников? — сердобольно посоветовала вслед догадливая Зинка. Но на этот раз Марк разговор не поддержал.

Из последнего состава не вышло ни одного человека. Огни в Зинкином гостеприимном доме погасли, голоса смолки. Марк вернулся на дачу через темный и молчаливый лес. Как он и ожидал, дом был пуст. Он выпил еще и забылся коротким сном прямо в гостиной на диване. А утром ему позвонили и предложили принести в определенное место большую сумму денег:

— И не вздумай навести ментов, тогда твоей крале конец.

Лара собиралась к Марку сразу после занятий. Она не преследовала каких-то особенных целей. Просто завтра решила не ходить в институт: лекции в среду были скучные и для нее не очень важные. В душе Лара понимала, что это отмазка, на самом деле ей очень хотелось увидеть Марка, еще раз обсудить ситуацию и подумать, что можно сделать. Лара выложила адвокату все, что знала. Но реальными доказательствами никто из них не располагал, а потому все их знания не значили ровным счетом ничего, лишь стали источником нескольких пустых разговоров, в которых они надеялись за что-то зацепиться, только ни крючка, ни ниточки не появлялось.

Во вторник после первого же звонка ее отловила Светка. Лара уже знала, что у нее произошло. Но та рассказала о случившемся скупо и не захотела вдаваться в подробности. Лара сделала определенные выводы, но не стала высказывать вслух. Сейчас подруга, наоборот, вела себя слишком активно:

— Лар, у меня мама сегодня до самого вечера на работе, я боюсь оставаться одна после той истории. Посиди со мной, пожалуйста.

— А в другие дни твоя мама до вечера не будет работать?

— Ларис, ну ты чего? Тебе жалко, что ли? В другие она тоже работает, но мне страшно-то сейчас. Только обчистили квартиру, мне тревожно, понимаешь. Постоянно что-то мерещится. Погода еще такая дурацкая, серая. Скоро уже зима. — Светка посмотрела в окно на почти облетевшие деревья и накрапывающий дождь. — И чего я тебя уговариваю? Не хочешь меня поддержать в беде, не надо. Побуду одна, действительно не маленькая.